заметив ее колебания и думая, что она, быть может, поджидала его и хочет с ним говорить, он решил великодушно прийти ей на помощь.

— Я давно хотел видеть вас, — сказал он. — Несколько дней назад вы хотели что-то сказать мне о народе. Что же вы хотели сообщить?

Она грустно посмотрела на него.

— Вы говорили, что народ несчастен?

Девушка медлила с ответом.

— Это показалось вам странным? — спросила она наконец.

— Вот именно. И кроме того…

— Это был внезапный порыв.

— Да?

— Только и всего.

Видно было, что она колеблется. Казалось, ей трудно было говорить.

— Вы забыли… — проговорила она, глубоко вздохнув.

— Что именно?

— Про народ…

— Вы так думаете?

— Вы забыли про народ.

Он поглядел на нее вопросительно.

— Да, я знаю, что вы удивлены. Вы не понимаете, кто вы такой. Вы не знаете всего, что происходит.

— В чем же дело?

— Значит, вы ничего не знаете?

— Может быть. Но скажите: в чем дело?

Внезапно решившись, девушка повернулась к нему.

— Мне трудно говорить. Я часто думала об этом, собиралась, но не могу начать. Мне не хватает слов. Ваш сон, ваше пробуждение — все это так необычайно. Так чудесно. Для меня по крайней мере и для всего народа. Вы жили столько лет назад, страдали и умерли, были простым гражданином и вдруг, проснувшись, стали правителем чуть ли не всей земли!

— Правитель Земли, — повторил он. — Так они все говорят. Но подумайте, как мало я знаю.

— Городов, трестов, рабочих компаний…

— Верховная власть, могущество, сила, слава… Да, я слышал, как кричала толпа. Я знаю. Я Правитель, король, если угодно. А Острог — Вождь.

Он замолчал.

Девушка с любопытством смотрела на него.

— Ну и что же?

Он улыбнулся.

— Он управляет всем.

— Вот этого-то я и боялась.

Несколько мгновений она молчала.

— Нет, — проговорила она тихо, — управлять должны вы сами. Да, сами. Народ надеется на вас. — Она понизила голос. — Послушайте! В течение стольких лет, поколения за поколениями ждали, что вы проснетесь… Народ молился об этом, да, молился…

Грэхэм хотел что-то ответить, но промолчал.

Девушка, по-видимому, колебалась. На щеках у нее вспыхнул румянец.

— Знаете ли вы, что в глазах мириадов людей вы являетесь избавителем? Вы для них то же самое, что король Артур или Барбаросса.

— Я думаю, что воображение народа…

— Разве вы не слыхали поговорки: «Когда Спящий проснется»? Когда вы лежали бесчувственный и неподвижный, к вам приходили тысячи людей. Тысячи… В первый день каждого месяца вас одевали в белое платье, и тысячи людей проходили мимо, чтобы взглянуть на вас. Еще маленькой девочкой я видела вас, у вас было такое бледное и спокойное лицо…

Она отвернулась и принялась разглядывать панно. Голос ее оборвался.

— Когда я была маленькой девочкой, я часто смотрела на ваше лицо… Оно казалось мне олицетворением божественного долготерпения. Вот что мы думали о вас. Вот как мы смотрели на вас…

Она обернулась и подняла на него свои сверкающие глаза, голос ее зазвенел.

— В городе, по всей земле мириады мужчин и женщин надеются на вас и ждут.

— Неужели?

— Острог не может вас заменить… Никто не может.

Грэхэм удивленно смотрел на нее, пораженный ее волнением.

Сначала она говорила с усилием, потом собственная речь воодушевила ее.

— Неужели вы думаете, — продолжала девушка, — что вам суждено было прожить ту первую жизнь в далеком прошлом, потом заснуть и после стольких надежд и ожиданий пробудиться от вашего чудесного сна только затем, чтобы бесполезно прожить еще одну жизнь? Неужели же исчезнут надежды чуть ли не всего мира? Разве вы можете снять с себя эту ответственность и передать ее другому человеку?

— Я знаю, что власть моя велика, — ответил Грэхэм, запинаясь. — Вернее, кажется, что велика… Но так ли это в действительности? Все это похоже на сон. Реальна ли моя власть или же это только великое заблуждение?

— Да, реальна, — подтвердила девушка, — если только вы решитесь…

— Но ведь моя власть, как и всякая другая, — только иллюзия. Она реальна, пока люди верят в нее.

— Если только вы решитесь, — повторила девушка.

— Но…

— Массы верят в вас и пойдут за вами…

— Но я ничего не знаю. Решительно ничего… Все эти советники. Острог. Они умнее, хладнокровнее, предусмотрительнее меня, они так много знают. О каких несчастных вы говорите? Думаете ли вы…

Он замолчал, словно не решаясь говорить.

— Я еще так молода, — ответила девушка. — Но я знаю, что в мире много неправды и угнетения. Разумеется, мир изменился с ваших времен, сильно изменился. Я молилась о том, чтобы мне увидеть вас и рассказать обо всем. Да, мир изменился. Но внутренняя болезнь, вроде рака, разъедает его и отравляет жизнь. — Она повернула к нему свое пылающее лицо. — Я много об этом думала. Я не могла не думать: моя жизнь сложилась несчастливо. Люди теперь не свободны, они не стали лучше людей вашего времени. Но это еще не все. Город — это тюрьма. Каждый город теперь — тюрьма. А ключи у Маммоны. Мириады, несчастные мириады людей мучатся от колыбели до могилы. Разве это справедливо? Неужели так и будет всегда? Хуже, чем в ваше время. Повсюду мучения и заботы. Вас окружает мишурный блеск, а тут же рядом — нищета и рабство. Да, бедные понимают все это, они знают, что плохо. Те самые люди, которые несколько дней назад шли на смерть из-за вас… Вы обязаны им жизнью.

— Да, — тихо повторил Грэхэм. —