— Семен Иванович спит по ночам! — грубо ответил Бугаев. — Чего надо?

— Семен Иванович, не серчай, — ласково, словно уговаривая ребенка, попросил баритон. Наверное, рыжий знал, что Бугаев вечером был в ресторане, и думал, что он пьян. — Это Василий. Нас с вами как–то Женя в «Адмиралтейском» знакомил. Помните?

— Мало ли кто меня с кем знакомил, — сбавляя тон, сказал Бугаев. — Если все начнут меня по ночам будить…

— Мне Женя срочно нужен, — перебил его рыжий. — Позарез.

— Не знаю я никакого Жени, — сказал Бугаев. — Ошибся ты, парень. — И повесил трубку. Но телефон тут же снова зазвонил.

— Семен Иванович, да ты меня вспомнишь — в «Адмиралтейском» Жогин нас познакомил. Ты еще угощал нас шикарно. Коньяк «Отборный» заказывал… — Он замолчал, ожидая ответа.

— Кого я только не угощал… — пробормотал Бугаев, но уже примирительно. — Вроде голос мне твой знаком. Рыжий, что ли?

— Рыжий, — добродушно хохотнул парень. — Теперь вспомнил?

— Вспомнил, как ты смылся в тот раз.

— Не сердись, Семен Иванович. По телефону не объяснишь. А выпивка за мной! Так что с Женей?

Семен, конечно, прекрасно понимал, что рыжий и его дружки уже все знают. И про Женин инфаркт и про больницу. И не Жогин ему сейчас нужен, а он, Семен Иванович, с его набором инструментов и машиной. Но какой же вор или бандюга, прошедший предварительное заключение в «Крестах» или в «Матросской тишине», прошедший долгие, выматывающие допросы у следователя, замиравший при каждом слове прокурора и защитника в судебном заседании, когда призрачная надежда на снисхождение судей то гасла совсем, то разгоралась с новой силой и в конце концов оставалось одно тупое равнодушие и обреченность, какой же блатной, испытавший на себе все это и отсидевший от звонка до звонка свой срок в колонии, мог расколоться, услышав по телефону голос едва знакомого человека?

— Не знаю я никакого Жени, — повторил Бугаев спокойно. — А вот от выпивки не откажусь, если ты решил мне поставить.

— Хоп! — удовлетворенно сказал рыжий. — Завтра и поставлю. Ты где живешь?

— В справочном все знают, — отрезал Бугаев.

Парень засмеялся.

— Ты, Семен Иванович, крутой мужик. Завтра утром позвоню.

— Я сплю долго, — буркнул Бугаев, но парень, не дослушав, повесил трубку.

«Ну, Сеня, — прошептал Бугаев, подойдя к окну и вглядываясь туда, где темнел залив, — начинается работа».

Далеко в заливе медленно двигались красный и белый огоньки. Наверное, шел в порт большой корабль.

Снова зазвонил телефон. Бугаев снял трубку и рявкнул от души:

— Чего надо?

— Можно Веру? — спросил женский голос.

— Ушла в баню! — отрезал Семен и положил трубку. Его проверяли. Его проверяли — не стал ли он названивать куда–нибудь после разговора с рыжим.

Заснул он только под утро, когда совсем рассвело. Но в девять — контрольный срок его звонка в управление — проснулся словно по будильнику. Взялся за телефон. Корнилов, как всегда, был уже в управлении.

— Состоялось, Игорь Васильевич, — сказал Семен вместо приветствия. — Ночью позвонили. Думаю, что сегодня встретимся.

— Понял, Сеня, — в голосе полковника чувствовались удовлетворенные нотки. — Диктуй им свои условия. Поезжай на машине — пускай убедятся, что ты на колесах. Место встречи выбери людное. Пошлем за тобой «хвоста». Чемоданчик с инструментом возьми с собой. Спрячь под сиденье. Не исключено, что в твое отсутствие они к тебе в квартиру наведаются.

— Могли бы давно это сделать, — сказал Бугаев.

— Надеялись на Жогина. Береженого бог бережет.

…Они договорились с рыжим встретиться у Гостиного двора. Со стороны Думы.

— Там есть где машину поставить, — сказал Семен. — Я сегодня на колесах.

— А как же выпивка? — ехидно спросил рыжий.

— Для хорошей выпивки колеса не помеха.

Рыжий расхохотался.

Площадь между Гостиным двором и Думой, за усеченным портиком Руска, была удобна тем, что большая автостоянка давала возможность сотрудникам, приехавшим вслед за Бугаевым, расположиться, не привлекая ничьего внимания. Но и рыжий получал преимущество — в любой момент мог нырнуть в метро или смешаться с нескончаемым людским потоком, обтекающим Гостиный двор, скрыться в торговых залах.

Бугаев поставил свой старенький «жигуленок» рядом с большим запыленным автобусом. У автобуса был псковский номер, и Семен подумал: «Псковичи в Ленинград за товаром приехали». Напротив, с думской стороны, остановилась зеленая «Волга». Он заметил ее, когда выезжал от дома на Наличный проспект. И пока ехал к месту свидания, то время от времени видел зеленую «Волгу» в зеркале заднего обзора. Машина шла за ним на приличном расстоянии. «Чего это они такую приметную прислали? — подумал Семен. — Я таких зеленых «Волг» у нас в управлении не видел».

До встречи с рыжим оставалось еще минут семь, и Бугаев, заперев машину, прошел несколько шагов в сторону Невского. Там всегда продавались жареные пирожки с мясом. Вокруг двух, как на подбор, плотных, с загорелыми лицами продавщиц толпился народ. Семен вынул из кармана мелочь и пристроился в очередь. Люди ели пирожки тут же, стоя под арками Гостиного двора. Промасленные бумажки, в которые продавцы заворачивали пирожки, валялись около урны на тротуаре. Чуть поодаль несколько женщин в цветастых платках что–то горячо обсуждали. Прислоненные к стене, лежали их покупки — тугие сетки с оранжевыми апельсинами, большие свертки, из которых выглядывал голубой шелк ватных одеял.

— И на меня пару горячих, — раздался за спиной Бугаева знакомый бархатный голос. Семен лениво повернул голову. «Вот, сволочь, незаметно подошел. Небось караулил уже».

Рыжий был в сером берете. От этого плоское лицо его показалось Бугаеву еще более плоским и бесцветным.

— Угощаю, — усмехнулся Семен, оглядывая парня. На рыжем была надета замшевая курточка на «молнии» и синие вельветовые брюки. «Не отстает от моды, — подумал Бугаев. — А в прошлый раз, в ресторане, я так его бесцветную рожу старался изучить, что даже не запомнил, в чем он был одет».

Он купил шесть пирожков и три протянул парню. Тот молча взял их, но есть не стал. А Бугаев тут же с аппетитом откусил полпирожка.

— А я думал, вы и завтракаете в ресторане, — сказал парень. Он снова перешел на «вы». Наверное, по телефону ему разговаривать было проще.

— Много будешь думать,