На следующее утро, едва солнце взошло над вершинами Капенрунга, он воплотил в жизнь совет, который дал ему один трактирщик. Поднявшись на стену замка Криф, он затопал ногами и закричал. То был не тайный сигнал для войска и резерва, но кровавый призыв к крестовому походу, прочувствованный боевой клич с расчетом пробудить жажду войны.

Трактирщик был прав насчет настроений селян, крестьян-вессонцев и лесных жителей марена-димура.

Крылатый конь мягко опустился во внутреннем дворе замка Фангдред. С тех пор как его покинул Вартлоккур, крепость выглядела еще более заброшенной и унылой. Маленький горбун шел по пустым коридорам. Добравшись наконец до места, он без малейшего труда преодолел защитные заклятия, преграждавшие Вартлоккуру путь в комнату на вершине Башни Ветров.

Долго он там не задержался. Немного подумав, он кивнул и вышел.

Крылатый конь полетел на восток, в земли, которые люди называли Матерью Зла, если не именовали их Империей Ужаса. Оттуда он помчался дальше, в страну столь далекую, что даже тервола не знали о ее существовании. Горбун решил, что пора использовать очередные орудия, носившие имена Бадаламен и Магден Норат.

Было утро, но солнечные лучи едва пробивались сквозь толстый слой туч, которые наталкивались на крепостные стены, взмывали над ними, а затем уходили еще выше, к достигающим небес вершинам Зубов Дракона, роняя из темного подбрюшья тяжелый мокрый снег.

В комнате на вершине Башни Ветров подул легкий ветерок, и заклубилась пыль, словно поднятая ногами эльфов. На щеке сидевшего на каменном троне старика дрогнул мускул. Вартлоккур когда-то говорил, что его старый друг не жив и не мертв – он ждет, и следующий его визит в этот мир станет последним. Его выжгла изнутри жизнь, продолжавшаяся дольше, чем у любого другого живого существа, за исключением Звездного Всадника, а также поступки, которые он вынужден был совершить. Однажды он даже умер и был воскрешен вновь.

Следовало подождать, чтобы уяснить, какую часть его существа забрала Темная Госпожа.

Дрогнуло веко, потом палец, наконец мускул лодыжки. Тело покрылось гусиной кожей, тяжело поднялась грудь. Легкие наполнились воздухом, который мгновение спустя с хрипом вышел из глотки. Поднялась пыль.

Шли минуты. Старик снова вздохнул. Открылся глаз, окинул взглядом комнату. Затем шевельнулась рука, словно страдающий артритом паук, и сбила стеклянный флакон с подлокотника трона. В помещении, в течение многих лет знавшем лишь тишину, звон разбитого стекла показался грохотом. Воздух наполнился рубиновыми испарениями, застилая взгляд. Старик глубоко вздохнул, его недвижные члены постепенно оживали. Тяга к жизни была намного сильнее, чем в прежние минуты пробуждения, однако он никогда не оказывался столь близок к смерти.

С трудом поднявшись и волоча ноги, он подошел к шкафу, где держал инструменты. Схватив сосуд с горькой жидкостью, он осушил его до дна. Старик действовал инстинктивно – ни одна настоящая мысль не посетила его древний разум, а может, и не посетит уже никогда. Госпожа Смерть крепко держала его в объятиях.

Жидкость освежила его, и за несколько мгновений к нему вернулись почти прежние силы. Выйдя из комнаты, он спустился по винтовой лестнице в основную часть замка, где достал из запечатанной заклятием печи ожидавшую его готовую еду. Он жадно поглотил большую ее часть, после чего отнес поднос наверх в башню. Ни одна настоящая мысль пока что так и не посетила его разум.

Подойдя к вделанному в стену зеркалу, он с помощью замогильных слов и мистических жестов вызвал его к жизни. Возникла картина, изображавшая падающий снег. Он придвинул к зеркалу кресло и небольшой столик, сел и начал смотреть, беря кусочки еды с подноса и то и дело что-то бормоча. Глаз зеркала показывал ему мир – кое-что тут, кое-что там. Словно ориентирующийся по звездам навигатор, он наконец собрал достаточно данных, чтобы определить, сколько прошло времени, и брови его от удивления поползли на лоб. Он спал совсем недолго – чуть больше десяти лет. Что такого могло случиться, потребовав его возвращения?

В голове постепенно формировались мысли, хотя по большей части то были лишь обрывки, не складывавшиеся в завершенные цепочки рассуждений. Темная Госпожа и впрямь слишком крепко держала его в объятиях. Большую часть утраченного можно было назвать волей и желанием, но знания и опыт никуда не делись. В умелых руках он мог стать полезным орудием.

Шли часы. Постепенно перед ним открывались интересовавшие его события. Нечто загадочное происходило в штаб-квартире Гильдии Наемников, где носились туда-сюда солдаты, словно обитатели разворошенного муравейника. Над морскими волнами плыли клубы дыма. В королевском дворце в Итаскии шли любопытные дебаты, а принцы Малых королевств собирали войска. В маленьком государстве под названием Кавелин бурлило. Что-то происходило.

Его застиг врасплох звук шагов. Обернувшись, он увидел высокого, крепко сложенного мужчину в тяжелых доспехах, на вид лет двадцати пяти, темноволосого и темноглазого. Гость посмотрел ему в лицо:

– Я Бадаламен. Ты должен пойти со мной.

Его уверенность в себе была столь велика, что старик – единственным именем, которое он мог вспомнить, было Старец с Гор – встал и сделал три шага, прежде чем остановиться. Медленно повернувшись, он подошел к чародейскому шкафу.

Воин озадаченно уставился на него, словно до сих пор ни разу не случалось, чтобы кто-то не подчинился его приказу. Он был рожден, чтобы приказывать, воспитан, чтобы приказывать, и его с детства учили приказывать. Его отец-создатель Магден Норат, мастер лабораторий Эхелеба и второй человек в Праккии, сотворил его таким, чтобы его приказам никто не мог противостоять. Однако удивление его длилось лишь миг, и он показал предмет, который дал ему Норат:

– Я говорю от имени того, кто дал мне это.

При виде медальона Старец полностью переменился и тотчас же послушно начал паковать старый полотняный мешок.

На востоке лежал остров длиной в полмили и шириной в двести ярдов в самом широком месте – в миле от точки побережья, дальше всего выступающей на восток. Он был полностью бесплоден и разрушен ветрами, напоминая хребет стегозавра, который оседлала древняя, возводившаяся веками крепость. Побережье к западу от нее было полностью безжизненным. Крепость построили во времена крестовых походов Навами, обрушившихся на эти берега еще до того, как Шинсан возник хотя бы в мечтах.

Об этой земле и ее древних войнах на Западе ничего не знали. Даже народы так называемого Дальнего Востока не подозревали о ее существовании. Полоса безжизненной пустыни шириной в сто миль тянулась, подобно шраму, по всему побережью. Никто не помнил тех времен, а письменных свидетельств было крайне мало. Однако крестовые походы являлись, по сути, жестокими изматывающими войнами. Великие войны всегда были такими – о чем позаботился спланировавший их человек…