– Так не будет вечно. Война закончится, и я вернусь, чтобы сдержать своё слово. Вот увидишь.

– А ты вернёшься? Можешь пообещать?

Девушка посмотрела Игорю в глаза, силясь увидеть там ответ, будто не доверяла словам. Грудь Игоря распирало от неприятного ощущения чудовищного обмана, который он собирался озвучить. Более того, он понимал, что они оба заранее знают, что это будет обман, но не мог промолчать.

– Да. Обещаю – я вернусь.

– Обманщик. Обманщик! – Таня ткнула его кулачком и склонила голову, снова прижавшись лбом к его груди.

От её упреков Игорю стало очень горько. Этой слабой девушке хватило сил и духа покончить с собой, на что он сам оказался не способен, и теперь, когда она упрекала его, это причиняло ему боль. Впервые в жизни ему захотелось кому-то что-то доказать, захотелось взять на себя ответственность за что-то, перестать быть безответственным ничтожеством в конце-то концов! Игорь решил, что сдержит своё слово, чего бы это ему ни стоило.

– Вот увидишь! Я выживу любой ценой и вернусь, чтобы сдержать слово. Просто дождись, хорошо?

Таня молчала и не шевелилась, но Игорю требовался ответ, и даже более – ему требовалось обещание.

– Пожалуйста, пообещай мне, что не станешь убивать себя.

Девушка вновь его проигнорировала.

– Таня! Ты слышишь меня? Пообещай, что пока мы живы – ты тоже будешь жить. Ради Серёги и вашего ребёнка. Пообещай!

Она продолжала молчать. Но когда Игорь уже снова хотел потребовать её обещания, Таня, наконец, ответила.

– Хорошо. Я обещаю, – очень-очень тихо, так, будто надеялась, что Игорь не расслышит, сказала она.

7

Многое в «Убежище» изменилось с тех пор, как Андрей попал в него впервые. Что-то постоянно перестраивалось, достраивалось или модернизировалось, что-то где-то улучшалось или сносилось из-за ветхости или ненадобности, и только кабинет Гронина изменился минимально. Кроме новых обоев бежевого цвета в нём добавились только огромный сейф и большой шкаф.

Старое, в некоторых местах сильно затёртое кресло, благодаря бережному отношению Гронина всё ещё сохраняло более менее приличный вид. Павел, долго сидевший в безмолвии и задумчиво смотревший куда-то сквозь Андрея, внезапно подался вперёд, скрипнув креслом. Сам Романов в это время сидел вполоборота к Гронину и смотрел в сторону, поэтому движение Павла уловил лишь краем глаза и благодаря скрипу. Когда-то давно он наверняка бы вздрогнул, испугавшись неожиданного резкого звука.

– Мда, столько интересных новостей за раз ты, наверное, ещё никогда не приносил, – заговорил Павел.

– Да уж. Насыщенная выдалась поездка, – согласился Андрей, покачивая головой.

Доклад длился уже больше часа, и Андрей, говоривший почти всё это время, уже порядком подустал.

– Эти «призраки»… Звучит, как фантастика, хотя факты говорят об обратном.

Некоторое время Гронин задумчиво барабанил пальцами по столу, затем развернулся, скрипя креслом, и долго смотрел на карту, висевшую у него за спиной.

– Мне кажется их собирали… или пытались собирать в лаборатории неподалёку от нас. В той, которую вы первой проверяли по найденным в колонне координатам, – заключил он после долгих раздумий.

– Точно! – спохватился Андрей. – И как это я сам не вспомнил о ней? Ведь мы действительно обнаружили там…

– Да-да. Тела.

Павел перебил его, не желая продолжать эту тему. Ситуация с этой лабораторией была вовсе не такой однозначной, как казалось поначалу, а главный вопрос для Гронина теперь заключался в том, чей именно это был объект? С одной стороны всё казалось очевидным – если технология секты, значит, объект тоже их, да и человек «Рассвета», с которым встречался Андрей, Астафьев, говорил, что сектанты захватили эту лабораторию у них. Плюс близость к «Чаяну» секте тоже на руку. Но при этом всём некоторые моменты вызывали у Павла сомнения. Например, откуда и куда двигалась колонна, в которой покойный Дьяков и Олег нашли карту с координатами, и что это была за колонна? Кто именно уничтожил ту лабораторию и почему?

И тот же вопрос по второй лаборатории, где «анархисты» познакомились с Косарём. Вот она точно принадлежала «Рассвету», в этом у Павла не было никаких сомнений, но как тогда они были связаны с первой лабораторией и с колонной? Словам Астафьева Павел не верил. Нет, не всем, а именно тому, что касалось лабораторий. Поначалу, впрочем, не до конца верил и словам про «во всём виноватую» секту, но после того, как Андрей рассказал ему о допросе пленного сектанта, речи Астафьева стали казаться куда более достоверными.

– Что ты рассказал о «призраках» своим? – сменил тему Павел.

– Всё. Не хочу ничего от них скрывать, – честно признался Андрей.

Полковник на секунду отвёл взгляд и прикусил губу.

– Зря, – выдохнул он.

– Почему?

– Эти знания очень опасны. Если они вытекут наружу, то неизбежно повлияют на боевой дух солдат.

Полковник был прав – нечто подобное озвучивали некоторые из «анархистов», когда Андрей рассказывал им о содержимом флешки.

– Согласен, но я не мог скрывать это от своих бойцов. К тому же я ввёл в курс дела только самых проверенных людей, тех, кто точно не станет болтать лишнего. И, кстати, Корнеев сказал то же, что и вы, а остальные согласились, что лучше пока держать «призраков» в секрете.

– Это, конечно, здорово, но ты поступил опрометчиво. Что известно двоим – известно и свинье. Теперь нам вряд ли удастся избежать проблем.

– Уверен, что удастся, – не согласился Андрей.

– Ох, Андрей… – Гронин покачал головой. – Не разбрасывайся этим «уверен». Даже в старом мире ни в чём нельзя было быть уверенным, а в новом и подавно.

Пожалуй, полковник и здесь был прав. Андрей по привычке отстаивал своих людей, но случай с Монье пошатнул доверие Романова к своим людям и, что самое обидное, особенно к Корнееву. Андрей не смог бы сказать, что именно не так, но он чувствовал, что Лёша что-то скрывает. Вот только что?

Возможно, стоило поговорить об этом с полковником, но Андрей не хотел занимать Гронина своими проблемами, особенно, когда они основаны только на домыслах и не имеют доказательной базы. Ведь Андрей сам не был на сто процентов уверен, что чутьё его не подводит. К тому же в последнее время он стал излишне подозрительным и допускал, что у него просто разыгралось воображение.

– Эта флешка, – Гронин покрутил в руках продолговатый блестящий предмет, – о ней знают те же люди, что и о «призраках»?

– Да. Плюс Монье.

Полковник пару раз кивнул и задумался.

– Монье и «Рассвет»… – он слегка закусил губу и побарабанил пальцами по столу. – Я предчувствую неприятности с этой стороны. Они наверняка что-то предпримут, чтобы забрать своё. И главное – вы, болваны, пытали Монье, зная к какой организации она относится и чем это грозит. Такое нам точно не спустят.