светлое небо. Стены расползались, отодвигались и рушились. Пол взлетел на воздух маленькими камнями, которые застыли в полёте и остались так висеть. Эмма, откашлявшись от пыли, попробовала подняться на ноги. Рука её упёрлась в зелёную благоухающую траву. В глаза ей ударили лучи солнца, от которого она тут же попыталась отгородиться.

Кто-то взял её за запястье и помог подняться. Эмма, щурясь, попыталась рассмотреть, кто это был.

Перед ней стоял красивый юноша с блестящими чёрными волосами, одетый в простую рубашку и штаны. Стоял он босиком. Его подбородок покрывала короткая щетина. Лицо его отдалённо напоминало Джека. От кожи юноши исходило внутреннее сияние. Он тепло улыбался.

— Вы решили меня вернуть, — произнёс он. — И за это я вам благодарен.

— Боже мой, — прошептала Эмма. Она почувствовала подступающий к горлу ком. Из глаз полились слёзы. — У нас получилось. У нас получилось!

Ноги перестали держать её, и она рухнула на колени. Собрав все свои силы, она подняла голову и всё же выдавила:

— Неужели ты и есть… Освободитель?

— Я? — удивился юноша. — Нет, что ты. Я всего лишь его сын. Зовут меня Джек. В армии, правда, мне дали другое имя — Несущий свет.

* * *

— Мне кажется, — признался Томми, — что я плыву по этой реке уже всю свою жизнь.

Эмма не стала ему ничего отвечать, хотя ощущала то же самое. Все они плыли по течению. Все их переживания, мечты, выборы — всё это было лишь частью предопределённой цепочки событий, которая привела их сюда, в этот момент. Их роли были прописаны с самого начала. Все её сомнения ничего не стоили, потому что не было момента, когда они могли бы сказать «нет» и свернуть с намеченного пути. Само их согласие было предопределено.

Они отыграли свои роли. Все их дальнейшие действия не имели смысла и совершенно не были важны.

Томми старался вести катер ближе к берегу, чтобы сразу заприметить угрозу. Эмма знала, что искать врага бесполезно. Он сам найдёт их. Они поймут, когда это случится.

Всё, что им нужно — это задержать его, насколько это возможно.

— Если ты не Освободитель, почему мы должны тебе помогать? — воскликнула Эмма, когда услышала его предложение.

Сын Бога благожелательно улыбнулся и ответил:

— Потому что Освободитель совсем не тот, кем вы его считаете.

— И кто же он? — поинтересовался Саргий.

— Никакой он не Бог. Это обыкновенный человек. Трус. Шарлатан. Завравшийся настолько, что обманувший сам себя. Никаких мертвецов он не воскресит. Вы видели его Эдем. Мир абсолютного счастья и неведения. Сон разума, чтобы успокоить всех беснующихся в ожидании конца. Вы думаете, он знает, как остановить надвигающуюся тьму? Он ничего не придумал. Всё, что он может — так это насильно заставить всех перестать страдать. Засунуть их в искусственный рай до конца времён. И надеяться, что никто ничего не почувствует, когда мир погибнет.

— Ты предлагаешь что-то лучше? — спросил его полковник. По лицу его сложно было определить, что он испытывает. Эмма предполагала, что старик в бешенстве. Угробить столько сил, посвятить всю свою жизнь и отвернуться от всех, чтобы вернуть Освободителя — и получить насмешливого мальчишку, который, похоже, над ними откровенно издевался.

— Я предлагаю вам правду. О том, как был построен этот мир. Почему он таким получился. Мертвецов мы не воскресим. Но вместо грёз о бесконечном счастье сможем, наконец, дать людям реальность, в которой захочется жить. Для этого мой отец должен уйти со сцены и забрать свой проклятый Эдем. Первый Город должен быть разрушен, чтобы земля могла вздохнуть полной грудью. Его существование только приближает конец сущего. А он нам грозит, это факт. И у нас есть инструменты, чтобы если не предотвратить его, то хотя бы пережить. И мы не будем сидеть сложа руки, как мой отец, ожидая смерти мира.

— Тьма приближается, — прошептал Эймс. — Так почему он не остановил её?

— Почему? — насмешливо переспросил мальчишка. — Да потому что он и есть тьма.

— Я тебе не верю, — сказала Надя. Эмме больно было на неё смотреть — в том числе из-за того, что именно она оборвала жизнь Ли. Пусть это и не было его настоящим именем, оно хотя бы частично связывало мальчишку с хорошими воспоминаниями. Имя «Джек» вызывало в памяти только картины боли и страданий. Не зря пацан изо всех сил подавлял все проявления своей истинной личности. Ничего хорошего она всё равно ему не принесла.

— Я и не прошу вас верить, — Джек пожал плечами. Злорадная усмешка перекосила его лицо. — Я прошу вас послушать. Ты, например, — он указал на Надю, заставив её вздрогнуть. — Ты отправила любимого на верную смерть, отдала его тело мне, прекрасно зная, что он погибнет. А ведь он просил тебя сбежать с ним!

По щекам Нади потекли слёзы.

— Я… я не хотела… — прошептала она. Джек лишь рассмеялся в ответ.

— Конечно. И дитя ты бросать не хотела. Ты ругаешь сестру за то, что её выбор привёл вас сюда. Но что ты сделала, чтобы воспротивиться её воле? Вы, все вы: думаете, Ли хотел этого? Вы могли остановиться в любой момент. И всё же, решили идти до конца. Вы предали и продали всех, чтобы вызвать меня. Может, я и не тот мессия, который был вам нужен. Зато я тот, которого вы заслуживаете.

— Постой-ка… — попробовал вмешаться Саргий, но тут юноша повернулся к нему.

— А вот и ты, наш идеал пассивности. Столько времени ты пудрил детям мозги своими мечтами об идеальном Боге, протащил через весь этот ад — и для чего? Потому что по своей воле отказывался и пальцем пошевелить? Тебе нужен был весомый мотив. Ты его себе создал: ты отправился за семьёй. И ты ведь прекрасно знал, что ничем хорошим их походы в церковь не закончатся. Я ведь помню: тот парень из картеля Алой Розы тебя предупреждал не доверять им!

— Захлопни пасть! — взревел Саргий. Замахнувшись, он попробовал ударить мальчишку, но тот без труда перехватил кулак и оттолкнул иммигранта назад. Саргий с удивлением воззрился на Джека, а тот издевательски пропел:

— И всё просто потому, что ты не смог защитить своего чокнутого папашу!

Саргий остался стоять, разинув рот. Эмма нервно сглотнула, чувствуя, что настал её черед. Посмотрев на неё, Джек перестал улыбаться.

— Ты знаешь, что его не вернуть, — только и сказал он. Эмма затряслась, чувствуя, как всё её нутро сгорает от ненависти к себе.

Почему она думала, что её преступление так легко простят?

— Бедные глупые грешники, — заключил юноша. — Желающие искупить вину, пожертвовав собой