– Слушай, а в субботу твои рубашки отправились в чистку? – спросила я, когда стеклянные двери кафе с легким щелчком сошлись за нами.

– Нет, – покачал головой Платон Сергеевич.

– Тогда у тебя есть повод позвонить домработнице. Рите, кажется? И узнать, почему ее не было в выходные.

– Повод есть, но звонить я не буду.

– Почему?

– Потому что начнется цепная реакция. Рита позвонит Нине, если та, конечно, просила ее подменить… выяснится, что ее нет, и бог знает, куда Рита еще начнет звонить.

– Стоп, – сказала я, замирая посреди тротуара, создав некоторые трудности спешащим прохожим. – Ты сказал, что есть пленки, на которых запечатлены Нина и ее предполагаемый убийца. Если Рита просила ее подменить, и Нину начнут искать… На пленке видно, как она вошла, но не видно, как вышла…

– Вот именно, – вздохнул Платон Сергеевич, оглядываясь с хмурым видом. – Поэтому пленки пришлось конфисковать.

– А если…

– Никаких если… можешь мне поверить, я вне подозрений. У охраны дома уж точно. Зато есть большой минус: следаки не увидят знакомую физиономию, потому что к ней прилагается изображение Нины, а Нина…

– Заколдованный круг, – пробормотала я.

– Еще одна причина, по которой я взялся за расследование.

– Назови уж сразу все, – проворчала я, приглядываясь к нему, и передразнила: – Взялся за расследование… Кстати, если охранник видел Нину, что ты выиграл, свистнув пленки?

– Видеозапись – это доказательство, а слова охранника – это только слова. В любом случае им еще придется доказывать, что она была в моей квартире.

– А где она сейчас? – додумалась спросить я.

Протасов поморщился:

– Лучше тебе не знать. Не стой столбом, на нас уже внимание обращают, – он подхватил меня под руку, в надежде, что я зашагаю быстрее, а я вновь заговорила:

– То, что ты не поинтересовался, почему домработница не отнесла твои вещи в химчистку, все-таки выглядит странно. Конечно, такой тип, как ты, мог этого попросту не заметить ввиду отсутствия внимания к бытовым проблемам, но…

– Думаешь, Рите надо позвонить? Сам знаю, что надо, – с печалью кивнул он.

И тут меня озарило, я вновь замерла, и Протасову тоже пришлось остановиться.

– Что опять?

– А если убийца охотился не за Ниной, а за Ритой? Но не знал ее в лицо, зато знал, что она у тебя работает.

– Черт, – буркнул Платон Сергеевич. – Хочешь сказать, Нину убили по ошибке? Давай не разбрасываться, остановимся на одной версии. С какой стати кому-то убивать Риту? Убийству Нины есть хоть какое-то объяснение…

– О Рите мы пока ничего не знаем…

– Если ты придумаешь, как она связана с твоим Димкой… Чтение детективов необычайно развило твой ум, – съязвил Платон, то есть он вроде говорил серьезно, но издевку я уловила.

– Надо учесть любые варианты, – тоже с серьезным видом ответила я. – Расследовать убийство – это тебе не бабки заколачивать, тут головой думать надо.

– Я понял, – кивнул он. – А ты можешь думать на ходу?

Наконец мы подошли к его машине, и возник вопрос, а что, собственно, делать дальше?

– Едем ко мне, – предложил Протасов.

– Зачем? – не поняла я.

– После всех волнений тебе необходимо отдохнуть.

– И отдыхать, по-твоему, я должна в твоей квартире?

– Учитывая, что недавно в твоей квартире нашли труп…

– А в твоей квартире что нашли? – заботливо уточнила я.

– На наши жизни вроде бы не посягали, но все равно нам разумнее держаться вместе. Разве не так?

– Хорошо, – пожала я плечами, крайне заинтригованная: то ли он боится один в своей квартире оставаться, то ли знает куда больше, чем пожелал мне рассказать.

Платон Сергеевич распахнул передо мной дверь машины, дождался, когда я устроюсь с удобствами, и занял водительское кресло.

– К тебе, наверное, все-таки стоит заехать, – заводя мотор, сказал он. – Взять самое необходимое…

– А я к тебе надолго переселяюсь?

– До окончания следствия.

В мою квартиру мы вошли вместе, я здраво рассудила, что одной мне там пока лучше не оставаться. Не успела я сбросить туфли, как зазвонил мобильный, я взглянула на дисплей и глухо простонала. Мама. Проще всего было не отвечать… тем самым лишь продлив мучения. Глубоко вздохнув, я ответила.

– Ты где? – сурово осведомилась мама.

– Дома.

– Да? А что это твоя соседка болтает о полиции и каком-то трупе… Значит, труп все-таки был?

– Был.

– Откуда он взялся?

– Вот сейчас следователи это и выясняют.

– Если ты не прекратишь вести себя как последняя дура…

– Мама! – рявкнула я, теряя терпение. – Я устала от вопросов и хочу отдохнуть…

– Когда, в конце концов, ты наведешь порядок в личной жизни? Тебе двадцать восемь…

– Двадцать семь, – поправила я.

– Через три месяца двадцать восемь, – съехидничала мама.

– Вот тогда и напомнишь. Извини, мне надо принять душ и выспаться.

– И тебе, конечно, наплевать, что твоя мать беспокоится?

– Мне не наплевать.

– Так я и поверю.

– Хорошо. Наплевать.

– И это ты говоришь матери?

– Мама… – взмолилась я.

– Не смей повышать голос. Я тебя кормила собственной грудью не для того, чтобы в старости слушать, как ты орешь на мать…

– Я не ору, мама, и ты должна помнить, что я была на искусственном вскармливании, оттого у меня иммунитет ни к черту, и я все детство донимала тебя своими болезнями.

– Вот именно. Сколько мучений, и каков результат? Ты до сих пор не вышла замуж.

– Как раз сейчас в моей квартире находится перспективный молодой человек, но вместо того, чтобы охмурять его, я…

– Где ты его нашла? – забеспокоилась мама. – Надеюсь, вы не в тюрьме познакомились?

– Слава богу, в тюрьму меня пока не отправили.

– Не удивлюсь, если все этим кончится.

– Спасибо, мама, – чуть не плача, сказала я.

– Пожалуйста. Кто тебе еще правду скажет, как не родная мать. Да, Заславские пригласили нас на юбилей, ты должна помочь мне с подарком. Понятия не имею, что дарить этой старой кикиморе… – мама продолжила в том же духе, я опустилась в кресло и, держа мобильный на некотором расстоянии от уха, терпеливо ждала, когда мама закончит. О трупе она уже успела забыть, и это было хорошо.