Он мог дышать, но это требовало усилий; воздух был угнетающе горячим и пропитанным какой-то густой влагой, сдавливавшей легкие. Пространство вокруг постепенно менялось, ослепительный белый свет начал приобретать узнаваемые очертания – так объектив фотоаппарата подстраивается к яркому солнечному свету, когда закрываешь диафрагму.

Первым делом Уилл увидел вокруг странно корявые острые скалы со сверкающими фосфоресцирующими вкраплениями.

Над неровной линией скал виднелось фиолетовое и зеленое, как лайм, тревожащее небо, палитра буйных, ядовитых красок.

Уилл посмотрел вниз. Поверхность под ногами казалась твердой, черной и блестящей, как будто гигантский взрыв расплавил скалы, превратив их в вулканическое стекло.

Глядя вверх, на острые пики по обеим сторонам, Уилл понял, что они в ущелье. Воздух был неподвижным, горячим и сухим; Уилл предположил, что температура должна быть около восьмидесяти по Фаренгейту4. Небо за стенами ущелья стало видно отчетливее, оно казалось таким же, как раньше, только отсюда оно смотрелось более ярким – в воздухе различались слои, пурпурные, янтарные и особенно ядовитого оттенка зеленого. Едва ли таким воздухом могли дышать живые существа. Однако они с Элизой дышали.

И они были одни. Никого: ни Аджая, ни Ника, ни Джерико. Ни движения, ни признаков жизни.

Уилл покосился на Элизу. Присев и пригнувшись, она напряженно осматривалась, готовая к неожиданностям. Она походила на лихого воина, настороженного, умелого, готового нанести удар – встревоженная, но не испуганная. И Уилл почувствовал, что ее присутствие вселяет в него уверенность; он был рад, что она здесь с ним. Элиза почувствовала его взгляд и оглянулась, подняв бровь.

«С чего начнем, сорвиголова?»

«Поищем остальных», – ответил Уилл.

Он снял с пояса небольшое переговорное устройство. Надел наушники и включил прибор, настроив его на тихий звук. Выбрал частоту, о которой они заранее договорились, но услышал только треск статики и электронные помехи.

– Аджай, Ник, говорит Уилл. Вы меня слышите? – прошептал он в микрофон у себя на запястье, потом поискал среди частот, но по-прежнему услышал только треск.

Элиза опробовала свой передатчик, услышала треск и покачала головой.

«Ну, попали! Поразительное дело, – мысленно фыркнула она. – Наша добрая старая американская техника двадцатого века не работает в этом чуждом, дьявольском измерении».

«Попробовать стоило», – отозвался Уилл.

Они зашагали вперед; Уилл убрал рацию в карман, но оставил один наушник на случай, если сигнал блокировали высокие стены ущелья.

«Аджая не нужно было оставлять там одного надолго. У него четырнадцать котят».

«Да. Они перешли почти вместе. Будем надеяться, что Ник и тренер найдут его первыми».

Уилл указал на расширяющийся выход из ущелья.

«Идем туда. Я могу побежать вперед и посмотреть, может, увижу их».

«В незнакомом месте разойтись – значит напрашиваться на неприятности. Это классика, Вест».

«Ладно, ладно, будем держаться вместе».

«Как склеенные скотчем».

Они вместе направились к концу туннеля, похожему на выход. Стеклянистая поверхность под ногами оказалась скользкой, почти как лед, и через каждые несколько футов из нее торчали острые выступы камня.

«Осторожней», – передал Уилл.

Проходя мимо, Элиза осторожно коснулась одного из выступов.

«Острые, как бритва. Может, мне расчистить путь, пока никто из нас не поскользнулся и не напоролся на них?»

«И известить о нашем прибытии всех ужасных страшилищ в этой местности? В рейтинге плохих мыслей это опережает идею разделиться».

«Хорошо, хорошо. У каждого по дурацкой идее. Затаимся и будем поумней».

«Все будет в порядке», – послал Уилл.

Но он все равно чувствовал себя нелепо выставленным напоказ, когда они шли по этому отвесному ущелью. Из-за скал, ломаных стен, изобиловавших укрытиями, за ними мог наблюдать кто угодно.

Наконец слух Уилла восстановился, и он заметил тупое в неподвижном воздухе монотонное гудение, которое проходило сквозь него, вызывая нервное возбуждение и усугубляя тягость атмосферы.

На ходу Уилл пытался мысленно связаться с Дейвом, как не раз делал в последние месяцы: он надеялся, что теперь, когда они в одной и той же зоне, это дастся легче. Он подождал, попробовал снова, но ничего не получил в ответ. И решил каждые несколько минут повторять попытку: вдруг канал связи с Дейвом откроется.

«Как думаешь, насколько велико это место?» – спросила Элиза.

«Оно может быть безграничным. Я хочу сказать, что это не «место» в нашем смысле слова, верно?»

Элиза взглянула на него и сморщилась.

«У меня от этого голова болит».

Они подошли к широкому выходу из ущелья, и перед ними открылась плоская равнина, похожая на обширное сухое каменистое русло реки. Здесь острые скальные выступы постепенно исчезали, а поверхность делалась менее стеклянистой. Уилл остановился и включил Сеть, чтобы проверить, действует ли она здесь. Появились знакомые линии и оттенки улучшенного зрения, но не видно было никаких тепловых следов и вообще никаких признаков жизни. Ни мелких животных, ни растений – ничего.

Ему пришла в голову странная мысль, и он поделился ею с Элизой:

«Здесь нет даже ощущения реальности. Как будто все это изготовили, но не закончили».

«Искусственное, – ответила она. – Я тоже это чувствую. Жутко, как в аду. Я рада, что ты здесь со мной. Не знаю, справилась бы я в одиночку».

«Ты можешь справиться с чем угодно».

Она искоса взглянула на него. Такого лица он у нее еще не видел. Потупилась и покраснела. Неужели он действительно смутил ее?

– Идем, идем, – сказала она наконец. – Они должны быть где-то здесь.

Элиза шла на пять шагов впереди. Из ножен, прикрепленных к правой ноге, она достала длинный зазубренный кинжал и привычно держала его в руке, готовая к действию. Уилл отключил Сеть и пошел за ней.

– Я сейчас работаю над новой техникой, – сказала она, не глядя на него. – Думаю, это похоже на то, что умеешь ты.

– И что это?

– Я посылаю короткие вспышки звука, сотни вспышек сериями, а когда они отражаются и возвращаются ко мне, обрабатываю их…

– Эхолокация, – сказал Уилл. – Как у летучей мыши.

Она язвительно посмотрела на него:

– Как у дельфина.