Когда мы подъехали туда — я попросил Оконникова остаться в машине. Ничего хорошего не будет, если нас будет двое — это изначально помешает правильно построить разговор. Двое против одного — уже не дело. В качестве утешения — я надел на себя жучок, чтобы специалист по безопасности мог из машины писать и прослушивать разговор.

Биллингсгейт маркет — типичный британский рынок, крытый, дорогой. Это кстати у нас почему то считается что на рынке должно быть дешевле чем в магазине. Признак бедной страны — в богатых рынки дороже, потому что там фермерские продукты, много ручного труда и индивидуальное обслуживание. То, что в магазине — это замороженное, из других стран, где и климат более подходящий и труд дешевле — потому там все дешево. А на рынок ходят те, кто ценит свежесть и возможность индивидуального обслуживания. Покупатели — ходят к одному и тому же продавцу годами.

Билл Уотерфорд, лендлорд квартиры, где жил Лосев появился вовремя, он был одет хорошо — но так как одеваются рыбаки. Вытирал руки. Рыжий, приземистый, лысоватый, лет пятидесяти. Типичный британский работяга, я думал в Лондоне уже и нет таких

Я поднялся навстречу

— Сэр.

— А вы и есть Влад, насчет квартиры.

— Да, сэр.

— Бросьте, какой я к черту сэр. Билл меня зовут.

— А я Влад. Как Путин.

Посмеялись. Кстати, враждебность к Путину есть только в высшем свете, в академических кругах. Работяги — относятся к нему совсем по-другому.

— Да уж…

Билл подозвал официанта, сделал заказ. Место кстати среднее, без претензий, скажем так.

— Мясо? — заметил я — я думал, вы закажете рыбу.

— Рыбу мне дома и жена сготовит. Вы кстати прилично знаете английский, для русского парня

— А у вас рабочие руки — вернул комплимент я — как у моего отца.

— Да, сэр, приходится зарабатывать на жизнь. У нас всегда артель рыбацкая была и торговля здесь.

— Смотрю, дело процветает.

— Да как сказать. Получше стало после этого чертового Брекзита. Тогда ведь нам квоты урезали, рыба — вот, а попробуй, поймай. В тюрьму пойдешь.

Да уж. Спрашивать, был он за Брекзит или против — не стоит.

Брекзит, который сейчас многие называют происками Путина — на самом деле имеет глубокие корни в самой толще британского общества, которое сильно изменилось за последние пятьдесят лет. В Великобритании теперь полно богатых и очень богатых людей, которые живут не трудом, по крайней мере, могут не трудиться, если не хотят. И есть полно бедных, которых все устраивает. Так называемый «евротреш» или новые бедные. В Европе создана целая инфраструктура дешевой жизни под новых бедных, и жизнь их не так уж и плоха. Они получают какую-то социальную помощь от государства — немного, но им хватает. Нигде постоянно не работают — иногда просто берут подработки или проституцией занимаются или подворовывают. Перемещаются между странами — билет в Европу на лоукосте может стоить десять — двадцать фунтов, койка в дормитории — двадцатка, это если друзья бесплатно не приютят на вписке. Курят траву, ипутся кучей, бухают и такая цыганская жизнь их полностью устраивает.

Кого новая жизнь не устраивает — так это таких вот работяг как Билл, привыкших зарабатывать на жизнь своим трудом и не желающих терять своих детей в наркотическом угаре на какой-нибудь вписке. Они чувствуют, что в новый мир не вписываются — но их никто и не спрашивает. Они чувствуют, что поднимаются цены — это, кстати, из-за массового дешевого туризма — а у них денег больше не становится. Они чувствуют наступление со всех сторон — от международных торговых сетей и Амазона, и до ката, который раньше жевали только в Йемене — а теперь это популярная штука, на европейских молодежных дискотеках все полы этими жевками заплеваны. Что не понимает нынешнее правительство Великобритании и вообще нынешний политический класс Великобритании — голосование за Брекзит было во многом протестным. Как весной девяносто первого — почти тридцать процентов советских граждан проголосовало за развал собственной страны. Она и развалилась. И тут — уже разваливается.

— Я вот тоже думаю квартиру там купить. Да денег не хватает.

— Для дочери брали — для Билла это было явно болезненно — хорошо кредит успели выплатить… сейчас уже не знаю…

А дочь, судя по всему — благодарности отцу не выказала. Может, путешествует налегке по европейским впискам, может, спилась или сторчалась — классика, конфликт отцов и детей. Что-то это начинает походить на начало двадцатого века в России. Тут надо читать Максима Горького[8]. Но не «Мать» — а более раннее, которое в советских школах не изучали. Кому надо — тот найдет.

— Я хочу поинтересоваться про вашего жильца, русского — увел разговор от опасной темы я

— А вам то, что до него?

Я показал свой паспорт, как будто это было удостоверение

— Я представляю здесь МИД России. Наш сотрудник погиб, мы должны разобраться.

…

— И если он вам что-то остался должен, мы заплатим.

Билл покачал головой

— Нет, он все аккуратно платил.

— Как он вас нашел?

— Просто позвонил. Я даю объявления. Он нашел объявление на moveflat.

— Платил как?

— Вовремя.

— Картой?

— Нет, наличными.

Так и есть. Что же тут произошло, черт бы все побрал.

— Не задерживал?

— Нет.

— Проблемы с ним были? Ну, там испортил что-то.

— Нет, сэр.

— Я бы хотел… вернуть залог, но не знаю, кому, может, вы подскажете.

Я покачал головой

— Не нужно. Оставьте деньги себе. И вот еще что… после него остались какие-то вещи?

И мне тут подфартило.

— Немного осталось — сказал Билл, поднимаясь — я тут, в конторе их держу. Пойдемте.

Я кинул на стол бумажку в десять фунтов и поспешил за ним

— А полиция к вам приходила?

— Один раз.

— И чем интересовалась?

— Да тем же что и вы…

Набор вещей оказался скудным — немного одежды, обуви, часы — Касио, дешевые. Пара блокнотов, что характерно — не исписаны совсем. Но в одном — несколько страниц были вырваны…

Коммандер Боули к моему счастью был на месте.

— Ноль — опередил он меня, отвечая на вопрос, который я не успел задать — мы прогоняем через сеть все больше данных — ноль. Или его здесь нет, или он умеет прятаться.