Призраки Лондона - Александр Афанасьев

— Что, простите?

— Да так… мысли вслух…

Помните из детства? Считалочка такая. Прикидываете, у кого из окна была видна Красная Площадь?

Явно не из этого. Из этого видна Колыма…

Многие считают, что главное здание ФСБ — это Лубянка, 2, здание бывшего общества Россия. На самом деле это давно не так, оно используется лишь вспомогательными службами. Центральный аппарат сидит рядом, в новом здании по соседству, информационно-аналитические службы — напротив, в бывшем ИВЦ — информационно-вычислительном центре. Раньше его занимали компьютеры и машины для прослушивания — но теперь персоналка на столе имеет большую мощность, чем весь ИВЦ КГБ в конце восьмидесятых, так что там все тоже переделали под кабинеты. А здание УФСБ по Москве и МО находится дальше, в двадцатом доме. К нему единственному не проложили подземный тоннель…

Двое орлов, которые собираются меня допрашивать — нервничают, это заметно. Дело больно мутное, я их понимаю. С моим личным делом они ознакомились, по крайней мере, с открытой его частью — но тот факт, что я работал в ФСО как раз и заставляет их нервничать. ФСО — единственная служба, которая может класть на наследников славных дней Дзержинского — жидко и с удовольствием. Один звонок — и эти двое поедут в Кострому, в самую глухомань. Или на Кавказ. Кровью искупать.

Потому они и нервничают. Им приказали сверху, но сейчас времена подлые. Тот, кто приказал — завтра же от тебя открестится. Сдаст, как пустую стеклотару. Ни один начальник свою ж… за подчиненного не подставит. Случись что, и крайними будут они.

А им не хочется быть крайними.

Мне тоже, да жизнь заставляет.

С..а такая — жизнь.

— Владимир Андреевич — начинает один из них. Они явно не в восторге ни от моих озвученных мыслей, ни от ситуации в целом.

— Я.

— Прокурор сейчас подъедет. Ничего сказать не хотите?

Я пожимаю плечами

— А что, это что-то изменит? У вас кто начальник?

…

— Тихвинцев, поди.

— Игорь Львович выведен из состава.

— Давно?

Судя по молчанию — недавно. Совсем недавно.

Может даже час назад.

И от того им еще страшнее.

— Курить будете? — это второй

— Уже лучше, — равнодушно констатирую я — не курю. Вы, товарищи юристы, прокурора то правильного пригласили? Я до сих пор носитель гостайны. Меня по статусу имеет право допрашивать только спецпрокурор.

— Правильного, правильного, — замечает первый — а вот вы, Владимир Андреевич ведете себя неправильно.

— Это с чего?

— Бежать из страны пытались.

— Это вы с чего взяли?

— Вас сняли с рейса на Астану

— И что? Курица не птица, Казахстан не заграница. В чем проблема то?

На самом деле, проблема есть. И большая.

— Я что не имею права полететь в Астану? Подписку о невыезде я не давал.

— А почему из Казани, Владимир Андреевич?

Вот в этом и проблема. Недооценил я вас, ребята. Думал, не успеет пройти информация.

А она прошла.

Но я играю. Всегда надо играть до конца

— Билеты были удобные. Туркиш Эйрлайнс люблю.

— Так любите, что ради нее до Казани?

— Слушайте, что вам надо, а?

— Игорь Львович спрашивает, ничего сказать не хотите?

— Мне нечего сказать.

— А Игорь Львович считает, что есть. Пока не поздно. Вы с ним в Астане должны были встретиться?

— С кем — с ним?

— Вы знаете.

— Может, не будем в игры играть, а? Для угадай мелодию у меня слуха не хватает.

Старший встает.

— Игры закончились, Владимир Андреевич. Сегодня днем в Париже убит британский премьер-министр. В этом обвинят нас.

….

— И это уже не игра. Это война…

Да нет, дорогие мои. Это — правосудие…

— Говорить ничего не буду.

— Будете. Не нам, так прокурору. Но лучше до этого не доводить, так?

У второго звенит телефон — они что, в здании сотовыми пользуются? Вот идиоты непуганые…

А потом удивляемся, отчего это у нас — карабах за карабахом[1]. У меня вот постоянного сотового нет, надо — куплю. Поговорю. Выброшу. А эти… детский сад, штаны на лямках. Жареный петух не клевал по-настоящему.

Разговор короткий. Выслушав, второй молча отключает телефон. Пересматривается с первым

— Дайте угадаю — вступаю в разговор я — у важняка[2] кровавый понос пополам с приступом маразма. И он не приедет.