– Друзья, – обратился он к пиратам, – идемте за мной!

Саул вскочил, не забыв, однако, прихватить и корзинку с финиками. Мастарна перекинул плеть за спину и лениво поднялся с канатов.

– Как вам живется у меня на корабле? – спросил Ганнон, когда они остались одни.

– Еда хорошая, а вино… – Иудей причмокнул губами. – Такого не пил и царь Соломон!

– Пахаря кормит плуг, воина – копье, а нас – вот это! – Мастарна взмахнул плетью.

– Боюсь, что вы слишком усердствуете, – проговорил Ганнон укоризненно. – Здесь гребцы дороже серебра.

– Рыбам нужно почаще чесать хребет, – заявил убежденно этруск. – А впрочем, хозяин здесь ты. Прикажешь, я дам плети отдых.

– Да, пусть она отдохнет, – согласился Ганнон. – Я найду вам другое занятие. Не сегодня-завтра мы будем у берегов Ливии. Говорят, нигде на земле нет такого сильного прибоя, как там.

– Положись на нас, суффет! – Саул поправил повязку на голове. – Лопни мои глаза, если разобьется хоть одна лодка!

– Прибой у берегов Ливии силен, – подтвердил Мастарна, – но нам он не страшен. Вот тебе моя рука!

Солнце еще не успело рассеять утренний туман, как вдали показались берега Ливии. Карфагеняне с жадностью смотрели на землю, которая должна была заменить им родину. Берега не были такими голыми и неприветливыми, как в стране Запан. Густой лес покрывал вершины холмов и кое-где спускался к самому морю.

Но как высадиться на этот берег? Оглушительно ревел прибой. Бешеные валы, догоняя друг друга, катились к прибрежным камням. Их белые гребни напоминали огромную стаю птиц, охваченных ужасом. Моряки переглядывались в немом удивлении.

– Пусть будет спокойно твое сердце, суффет, – сказал Мастарна, став рядом с Ганноном. – Не бойся этих волн. Надо дождаться отлива.

В ожидании отлива корабли стали на якоря, беспрерывно кланяясь громадным волнам. Ганнон передал приказание готовиться к спуску челнов. По совету Мастарны для каждого из них были приготовлены длинные канаты. Один их конец прочно укреплялся на специально вбитом в носовую часть лодки медном кольце, другой должен был находиться в руках опытного моряка, которому можно было доверить челн и людей.

За приготовлением к высадке на берег незаметно прошло время. Начался отлив. С кораблей спустили лодки, сбросили веревочные лестницы. Моряки и колонисты занимали свои места. Ганнон взмахнул флажком. От «Сына бури» отделилась первая лодка. На веслах сидели Мастарна и Малх. Саул, примостившийся на носу, зорко всматривался в берег, подыскивая место, где удобнее было высадиться.

Ганнон видел, как лодка вошла в грохочущую линию прибоя и пробилась к берегу. Стоя по колени в воде, то и дело закрываемый грохочущими валами, Саул ловил концы и вытягивал челны один за другим на сушу. Любо было смотреть, с какой сноровкой он это делал! Мастарна и Малх помогали людям выходить из лодок. Женщин и детей они переносили на плечах.

Полдня ушло на выгрузку колонистов и необходимых им до ближайшего урожая припасов.

Ожидая Ганнона, еще остававшегося на корабле, Гискон и Мидаклит бродили по берегу. Отлив обнажил местами каменистое дно. Гискон увидел между камнями что-то яркое, напоминавшее большой цветок с длинными тонкими лепестками.

– Морская роза! – воскликнул Мидаклит, опускаясь на корточки. – Смотри, вот ее щупальца.

– Так это не цветок, а животное! – удивился Гискон.

– Разумеется. В море обитают самые удивительные существа. Какую только форму и окраску они не принимают! Вот это существо напоминает розу, а ведь в его жилах течет кровь, как и у нас с тобой. Из этой крови приготавливают мазь, она помогает при укусе скорпиона. Я никогда не расстаюсь с баночкой этой мази.

– Какая тебе мазь! – вмешался подошедший Саул. Он уже вытащил на сушу последний челн и теперь ходил по берегу, нетерпеливо поглядывая в сторону костров: оттуда доносился вкусный запах похлебки. – От укуса скорпиона помогает лишь молитва. А морскую розу варят в соленой воде и поливают маслом. Это хорошо возбуждает аппетит!

– А разве у тебя плохой аппетит? – спросил, улыбаясь, грек.

– Недурной. Но перед тем как съесть быка, мне надо закусить десятью морскими розами и выпить две амфоры вина.

Тем временем Ганнон и колонисты поднялись на невысокий зеленый холм. С него открывался вид на равнину, окаймленную на горизонте грядой синеватых гор. Широким жестом Ганнон обвел всю равнину, и этот жест, казалось, превратил дикое, не обжитое людьми место во что-то необыкновенное и прекрасное.

– Эти горы, – говорил убежденно Ганнон, – защитят поля от иссушающего дыхания пустыни. Равнину покроют финиковые и оливковые рощи, поднимутся сады, и с ветвей будут свисать золотые яблоки.

Рассказ Ганнона был прерван появлением жреца.

Стратон поднимался на холм. За ним на веревке тащилась черная овца. Сейчас начнется священная церемония. Боги должны указать место для будущего города.

Жрец отвязал овцу. Животное, почуяв свободу, спустилось с холма. Сотни глаз следили за ним. Куда пойдет овца? Животное остановилось у подножия холма и стало щипать траву. «Овца простоит здесь до утра, – с ужасом подумал Ганнон, – а люди нуждаются в отдыхе». Колонисты молчали. Произнести даже одно слово в момент священной церемонии – страшный грех. Боги любят тишину.

Овца между тем, пощипывая траву, медленно направлялась к берегу. Люди испуганно переглядывались. Нельзя же основать город на прибрежном песке!

На берегу трава была более редкой, и овца снова стала взбираться на холм. На самой его вершине она легла.

– Здесь! – вырвался облегченный вздох из сотен грудей.

– Разве это гаданье! – сказал Мастарна, презрительно скривив губы.

– А чем оно тебе не по душе? – спросил Ганнон.

– Жди, пока глупой овце вздумается лечь! На моей родине у этой овцы разрезали бы живот и вынули бы ее печень. По форме печени можно сразу же сказать, как относятся к твоему выбору боги. А если ты не желаешь резать овцу, гадай по полету птиц.

* * *

Место для города выбрано, но надо его еще освятить, принеся кровавую жертву. Стратон накинул на себя священный плащ черного цвета с красной бахромой внизу, прикрепил ко лбу с помощью шнура блестящую медную бляху. Кто-то стал копать ровик.

На холм поднимались трое. Когда они приблизились, можно было узнать двух надсмотрщиков, они вели под руки женщину, прижимавшую к груди ребенка. Ее голова была непокрыта. Она поминутно останавливалась, о чем-то просила своих провожатых.

Карфагеняне молились подземным богам и топали ногами. Стратон сделал знак одному из своих помощников. Тот подскочил к женщине и выхватил из ее рук ребенка. Женщина закричала. Надсмотрщик толкнул ее в грудь, и она упала. Подхватив ребенка, тот быстро передал его жрецу.