кивнул на привязанное к стулу тело, — он на теплицу покушался, а это серьёзное преступление. Пускай теперь отвечает перед законом.

— Правильно, товарищ председатель, нам таких буйных здесь не надо!

Ну, попробуем...

Я подошёл к телефону и набрал номер Попова. Как и ожидалось, трубку он не брал.

Да уж, теперь сидеть мне с этим идиотом до самого утра. Что ж, может хоть немного протрезвеет. Я готовился уже положить трубку, как вдруг услышал голос участкового:

— Алло? Вас не слышно.

— Максим Юрьевич? Вас беспокоит Александр Александрович, уж не ожидал до вас дозвониться, час уже поздний.

— Много работы скопилось, вы и сами понимаете, как это бывает. У вас что-то произошло?

Мне хватило краткого объяснения ситуации, после которого я услышал твёрдое: «выезжаю».

Через несколько часов мы с Поповым сидели рядом. Участковый записывал мои показания слово в слово, стараясь не упустить ни единой детали. Закончив с этим, он захотел взглянуть на теплицу, но услышав упоминание об Астафьевой, как потенциальной свидетельнице происшествия, он попросил меня остаться в правлении, желая поговорить с ней наедине.

— Мне скрывать нечего, Максим Юрьевич. Всё было так, как я вам рассказал. Езжайте, Любовь Алексеевна вам покажет повреждённое стекло, — уверенно ответил я.

Пока участковый отсутствовал, я и сам решил заняться документами. Не тратить же время зря? Я уселся за стол и, не обращая внимания на Куликова, занялся работой.

— Когда-нибудь они узнают о тебе правду... — злобно прошипел бывший депутат.

— Я более чем уверен, что когда ты протрезвеешь, то схватишься за голову, — не отрываясь от бумаг ответил ему, — шанс тебе дал уйти, ты им не воспользовался, так что сиди и помалкивай.

Той же ночью Максим Юрьевич посадил Куликова в свою машину и увёз того прочь.

* * *

А на следующий день начались приключения.

Я пообедал дома и снова возвращался в правление, возле которого меня уже поджидала милицейская машина. Интересно, что могло случиться.

Я буквально выпрыгнул из козлика, пока Андрей глушил мотор.

— Добрый день. Что-то произошло? — спросил я у двух милиционеров, стоящих на крыльце.

— Филатов Александр Александрович? — строго спросил меня высокий усатый мужчина лет сорока.

— Собственной персоной, — подтвердил я, — так в чём дело?

— Капитан Широков Павел Иванович, — представился он, показывая мне корочку, — товарищ депутат, не могли бы вы проехать с вами. Тут поступил сигнал и нам нужно кое что прояснить.

— Не понял, — от неожиданности чуть не потерял дар речи я, — капитан, вы что, законы не знаете. Вы хоть понимаете кто перед вами? Если нет, то я объясню. Депутат верховного совета СССР. И у меня, как и любого другого депутата есть неприкосновенность. Я с вами никуда ехать не обязан и не поеду. Будет соответсвующая бумага тогда и поговорим. И скорее всего не с вами.

— Товарищ Филатов, — Широков понизил голос как бы желая чтобы этот разговор остался только между нами, — я всё понимаю, но и вы поймите, войдите в положение. Ваш предшественник на посту депутата неплохой человек, на самом деле. Водка проклятая его сгубила, не прошёл испытание ответственностью.

— И вы хотите сейчас чтобы я сейчас поехал с вами, чтобы что? Не надо мне тут давить на жалость, товарищ капитан! Вы понимаете что этот ваш товарищ Куликов чуть было не нанес ущерба не мне, государству, на сотни тысяч рублей. Это экспериментальное предприятие с уникальным оборудованием. Целая отрасль народного хозяйства от этой теплицы зависит.

— Я вас понял, товарищ председатель. В рапорте о вчерашнем происшествии ни слова не было о ценности этой теплицы, просто «незначительная порча государственного имущества». Это многое меняет. И теперь я еще более настоятельно прошу вас проехать с нами. Чёрт с ним с Куликовым, но вот молодых, которым ваш участковый сдал Куликова накажут по самое не балуй.

— Ладно, — вздохнул я, этого алкаша Куликова мне было ничуть не жалко, в отличии от безвестных мне молодых милиционеров, если они действительно допустили ошибку, то это крупный залёт, — Андрей, я поеду с товарищем капитаном, а ты будь добр едь в правление, ты еще Мясова должен был в Ульяново отвести.

— Хорошо, Александр Александрович,всё сделаю. Товарищ капитан, вы из какого отделения? Куда я могу потом подъехать чтобы забрать товарища председателя? — молодец какой, сразу проявил самостоятельность и сам спросил.

— Из Ульяновского, молодой человек. Думаю нам хватит пару часов.

Когда мы сели в машину, я спросил у Широкова.

— А что может грозить Куликову?

— Расследование покажет, товарищ депутат верховного совета.

— А вашим коллегам?

— С вашим заступничеством скорее всего ничего. Трогай, Вадим, — отдал он приказ водителю.

* * *

После того как милицейская машина тронулась Андрей неторопливо завёл мотор и поехал в сторону правления. Возле него он увидел машину участкового и еще раз прокрутив весь разговор Филатова с этим капитаном Широковым вошёл внутрь.

— Здравствуйте, товарищ участковый, — вежливо поприветствовал молодой человек Попова. Тот в этот момент о чём то разговаривал с Митей и Мясовым.

— Значит, ты говоришь что есть у тебя пленки где видно какой ущерб Куликов нанес нанес теплице?

— Да, верно товарищ участковый.

И как он лопатой замахивался на Филатова тоже?

— Конечно, там всё прекрасно видно.

— Хорошо, неси сюда эти плёнки, а я тогда сам отвезу в Ульяново.

— А в чем дело, товарищ участковый? — спросил Андрей.

— Да вот, я хоть вчера рапорт и написал, в котором изложил суть происшествия и важность вашей теплицы, а сегодня как проснулся, подумал, что этого недостаточно. Вот и решил собрать еще немного бумаг. Тут мне ваш парторг собрал кое-какие документы касательно теплиц, — Попов положил руку на коричневый потертый портфель, — а товарищ Ягодецкий вообще может оказать бесценную помощь следствию с его фотографиями.

— Вот ведь совпадение, — а мы с товарищем председателем только что встретили милиционеров из Ульяново. Александр Александрович с ними поехал, что-то там уточнять.

— Зачем? — удивился Мясов, — они вообще не имели право его куда-то везти. Ты ничего не путаешь?

— Как можно товарищ парторг? Ничего я не путаю, со слов капитана Широкова в рапорте о вчерашнем не отражена реальная ценность.

— Что за ерунда? — сказал Попов, — я всё там указал.

— Так он и сказал