Я была рада, что, для того чтобы приготовить чай, мне пришлось встать к ним спиной. Невольная улыбка, которая появилась у меня на лице, когда я услышала, что констебль Хэнкок «как обычно, патрулировал окрестности», была бы сейчас неуместна. Но потом я подумала, что «молодой Хэнкок пробирался в коттедж рано утром после ночи возлияний со своими дружками» тоже прозвучало бы не очень подходяще.

– Короче, – продолжил сержант Добсон, – он подошел, чтобы разбудить этого бродягу и прогнать его куда подальше. Но тот на него никак не реагировал, поэтому Хэнкок проверил его пульс, и оказалось, что парень мертвее мертвого.

– И, как вы говорите, констебль решил, что смерть наступила от естественных причин? – уточнила леди Хардкасл.

– В темноте он не заметил никаких следов насилия. Но когда засунул руку под пиджак этого парня, чтобы проверить сердце и убедиться окончательно, его рука слегка намокла. Стала, знаете, такой липкой… И Хэнкок сразу понял, что это кровь.

– О боже!

– Он пришел и позвал меня, а я все это проверил. Этот парень был мертв, к гадалке не ходи, а под пиджаком у него была кровь.

– Но не на нем?

– Сейчас все еще слишком темно, чтобы ответить определенно, – сказал сержант. – Даже с моим фонарем. Однако на ощупь пиджак не влажный.

– Но вы уверены, что это мистер Ньюхаус? Несмотря на темноту?

– Можете мне поверить. Я видел его вчера с мисс Армстронг, а потом – во время представления. Это Ньюхаус, разрази меня гром.

– Какой ужас… Думаю, что сейчас мы ничего не добьемся, разбудив его коллег. Им мы все расскажем в свое время. Но я полагаю, вы оповестили криминальный отдел полиции Глостера?

– Первым делом, – подтвердил сержант. – Они здорово злятся, если мы связываемся напрямую с Бристолем. А мне этого совсем не надо. Дежурный сержант сказал мне, что они все очень заняты и лучше мне все же позвонить в Бристоль. А те кого-то пришлют.

– Отличная работа, сержант, – похвалила его леди Хардкасл. – Вы двигали тело?

– Бристоль велел нам оставить все как есть до прибытия их детектива. Улики и все такое… Я оставил Хэнкока сторожить.

– Молодчина, – сказала миледи. – А что конкретно вы хотите сейчас от нас?

– Честно говоря, миледи, не знаю. Наверное, просто хотел поговорить хоть с кем-то, пока не приехал детектив. Убедиться, что ничего не упустил, если вы меня понимаете… Городские детективы, знаете ли, всегда смотрят на нас свысока. А я хотел бы, чтобы все выглядело так, будто мы тоже знаем, что делаем.

– Я всегда считала вас в высшей степени компетентным работником, сержант, – заметила миледи. – И совсем не уверена, что на вашем месте смогла бы сделать больше. А что, если мы быстренько оденемся и осмотрим место преступления до приезда городского детектива?

– Буду только рад, миледи.

– Хотя, конечно, мы не найдем там ничего нового, сержант.

– Ну, тогда я успокоюсь, – сказал Добсон с благодарностью в голосе. – И буду вам очень признателен.

* * *

Была уже половина седьмого, когда мы, одевшись, добрались через луг до церкви. Но до рассвета еще оставалось не меньше получаса, хотя мутный свет уже начал постепенно разъедать темноту.

Двое деревенских полицейских стояли прямо за воротами, ведущими к кладбищу, на самом краю церковного двора, рядом с тем, что, как я поняла из разговора с сержантом, было «старым кустом рябины». Печально, но, несмотря на то что леди Хардкасл вот уже много лет терпеливо учит меня навскидку определять представителей растительного мира, если б не Добсон, я так и не смогла бы отличить рябину от любого другого дерева.

Сержант на посту вежливо кивнул нам. Леди Хардкасл улыбнулась ему в ответ (хотя я сомневаюсь, что он увидел эту улыбку в сумерках) и, обернувшись к более молодому полицейскому, тепло поздоровалась с ним: «Доброе утро, констебль».

– Утро доброе, миледи, – ответил констебль Хэнкок.

Мы подошли к кусту, и двое полицейских отошли в сторону, чтобы дать нам возможность в первый раз взглянуть на тело мистера Ньюхауса. Он сидел прямо, прислонившись спиной к стволу рябины. Голова склонилась на грудь, и его действительно легко было принять за напившегося бездомного.

– В темноте его не так легко рассмотреть, констебль, – заметила леди Хардкасл. – Как это вам удалось заметить его с дороги?

– Я срезал путь по церковному двору, миледи, возвра…

– Совершая регулярный обход, – вмешался сержант Добсон. Было ясно, что он не хочет выносить на публику не относящиеся к делу детали увлечений констебля Хэнкока во внеслужебные часы.

– Понятно. Но у вас не было с собой фонаря?

– Простите, миледи? – не понял Хэнкок.

– Сержант сказал нам, что фонарь принес он. Я вовсе не пытаюсь поймать вас на слове, дорогой мой, но детектив обязательно попытается это сделать. И если вы не хотите, чтобы все узнали, что вы срезали путь по церковному двору, возвращаясь из… – Тут миледи сделала паузу. – Из дома Мод Холман? – закончила она.

Даже в предрассветном сумраке было видно, как покраснел констебль. Всем было хорошо известно, что он гуляет с дочкой пекаря, но, наверное, мало кто знал, как надолго остается он в ее доме после того, как семейство Холманов укладывается в постель.

– Так что, возможно, вам двоим стоит подумать над тем, что вы будете говорить. Но это так, к слову. Ночью был небольшой морозец, но земля все еще мягкая после прошедшего дождя. Я уверена, что до приезда детектива вы исследуете все отпечатки обуви.

– Естественно, миледи, – заверил хозяйку Добсон.

– Ну вот и хорошо. Кроме того, вы почти наверняка собираетесь тщательно осмотреть его одежду на предмет улик, указывающих на то, чем была нанесена смертельная рана?

– Конечно.

– И планировали осмотреть окрестности, чтобы определить, что же здесь произошло…

– Всенепременно, – подтвердил сержант.

– Ну, тогда у вас все под контролем, – заключила леди Хардкасл. – Вам не о чем беспокоиться. А вы не сочтете это за оскорбление, если мы сами тоже осмотримся? Обещаю ничего не трогать.

– Но я ведь для этого и пригласил вас, миледи, – заверил ее сержант. – Может быть, у вас и нет соответствующей подготовки, но вы уже не раз доказывали нам всем, что глаз у вас верный.

– Спасибо, – поблагодарила его миледи, осторожно прошла по мягкой земле к кусту и склонилась над телом мистера Ньюхауса.

Стараясь не слишком дотрагиваться до его одежды, она осмотрела пиджак. Расстегивать его жилетку не решилась, но тщательно ощупала ее внутри и снаружи. Наконец выпрямилась, вернулась к нам и сообщила:

– Ни в пиджаке, ни в жилетке, ни в рубашке нет никаких дырок. Но на рубашке и подкладке жилетки видна кровь. Ее не так уж много, но она говорит о том, что где-то на теле есть рана. И тот предмет, который пронзил его грудь, не повредил на своем пути одежду убитого.