Я терпеливо дождался, пока похожее на летучую мышь существо отсмеется.

– Было бы разумнее спросить о том, где оказался ты, – изрек уродец.

– Ну хорошо. И где же я нахожусь?

Лицо уродца неожиданно приняло серьезное выражение, и он вытянул в мою сторону скрюченный, похожий на коготь палец.

– Ты там, где нет Шэдоуса. Хорошо, верно?

Уродец снова зашелся в приступе идиотского смеха.

Скорее всего у моего нового «друга» не все в порядке с головой. Я надеялся, что кто-нибудь да появится, что кто-то набросит на этого безумца сеть и отправит его в сумасшедший дом. Через несколько секунд уродец снова посерьезнел и принялся внимательно меня разглядывать. Вытянув вперед руку со скрюченным пальцем, он легонько шлепнул меня по лицу.

– Ты болен. Серьезно болен. Ты не можешь 'яться.

– 'Яться? Ты хочешь сказать, смеяться?

– Ну да, 'яться. Ты, должно быть, болен, очень болен, поэтому и не можешь 'яться.

И тут я вспомнил о шкатулке, и меня охватила паника. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил заветную вещицу рядом с собой. У меня словно гора свалилась с плеч, от радости я даже рассмеялся.

– Ага, – заметило существо, – ты 'ешься. Тебе уже лучше. Покушай еще паммы. Памма поставит тебя на ноги.

Уродец указал на миску, и я снова взялся за ее содержимое. В дверь просунулась голова командира Меру.

– Как ты себя чувствуешь, Корвас?

– Чувствую себя на удивление хорошо, – доложил я, ощупав свои ребра, голову и прочее. – Но не из-за безумной гонки через весь лес, а благодаря этой замечательной каше. Спасибо за угощение! – Я благодарно кивнул в сторону моего исцелителя.

– Присоединяйся к нам, когда закончишь есть, только смотри не слишком увлекайся этой кашей, – предостерег меня Меру, прежде чем убрать голову из дверного проема. Что за чушь, подумал я, доедая остатки каши, а сам тем временем протянул миску за добавкой. По какой-то непонятной причине мой кормилец не смог удержать миску в руках и, откинувшись назад, перекувырнулся через голову и обернул руки-крылья вокруг туловища. При этом он продолжал хохотать, что называется, до упаду, задыхаясь и хватая ртом воздух.

Я бы и дальше наблюдал за этим комичным спектаклем, но неожиданно мой живот скрутила неотложная необходимость, да так сильно, как до этого со мной не бывало. Выпустив из рук миску и ложку, я пулей вылетел из хижины в поисках укромного места и... едва не свалился с дерева. Меня спасло лишь то, что я успел вцепиться в побеги лиан, а Меру вовремя ухватил меня за шиворот. Кто бы ни были эти загадочные уродцы, обитают они на деревьях. Одному лишь Ангху известно, где они справляют свои естественные надобности.

– Меру, мне нужно...

Меру втащил меня на ровное место, поставил рядом с собой и указал на соседнюю хижину.

– Вон там. Только смотри не провались. Там глубоко.

Я посмотрел в указанном направлении – теряясь где-то в густом тумане, там тянулись ряды массивных стволов.

Закрыв сплетенную из прутьев дверь и усевшись над отверстием в полу, я вынужден был признать, что уродец не солгал. Памма действительно кого угодно живо поставит на ноги.

После того, как я закончил свои дела, а шкатулка вновь оказалась в моих руках, Меру отвел меня в просторную хижину, устроенную среди ветвей огромного дерева. Внутри нее у самого порога стояли нантские стражники. В центре хижины на сплетенном из прутьев полу в жаровне из резного камня слабо пылал огонь. Возле него кружком расположились хозяева и мои товарищи по путешествию.

Синдия и Тайю сидели среди местных обитателей. Все пространство хижины до самых дальних ее уголков было заполнено лесными уродцами. Их тут собралось не менее двухсот. Хотя я так и не смог определить пол существа, накормившего меня удивительной кашей, в хижине собрались особи мужского и женского пола – у женщин было что-то вроде бюста. Но в целом лесной народец показался мне воплощением страшнейшего из кошмаров, какой только в силах накликать на вас злой колдун.

Одно из этих существ – самец – провело меня на свободное место внутри круга рядом с Тайю. Я, скрестив ноги, уселся на пол, поставив шкатулку себе на лодыжки. Затем, нагнувшись через Тайю, я шепнул на ухо Синдии:

– Где тут капитан Шэдоус?

Прижав палец к губам, она кивком указала на противоположную сторону круга. Там, укрывшись причудливой накидкой, сидел один из приютивших нас уродцев. Когда стоявшие по обеим сторонам от него соплеменники приподняли покрывало, я увидел, что это самка, с головы до ног раскрашенная желтой краской. Раздался хор голосов или, вернее сказать, вой. Усевшись на корточки возле костра, раскрашенная женщина протянула к огню скрюченные пальцы.

– Да будет этот огонь благосклонен к нам! – Она протянула в нашу сторону открытые ладони. – И к нашим гостям!

Я разглядел, что у нее на крыльях нарисованы огромные глаза. Над огнем вырос какой-то силуэт; жрица вновь поднесла руку к пламени, и оно погасло. Силуэт оказался внушительных размеров, я бы сказал, в натуральную величину, изображением капитана Шэдоуса. Оно было таким живым и убедительным, что у меня по спине пробежал холодок. Шкатулка Олассара напомнила мне о своем существовании, и я отдал ей все свои страхи – в тот же миг их как рукой сняло. Одновременно в одном из ящичков оказалась довольно странная записка. В ней содержалось предупреждение для меня, заново преисполненного мужеством, о необходимости обращать внимание на свисающие сверху ветви деревьев, а также на прочих недругов ложно понятой гордости.

– Я – Бахудова, и я представлю вам мое искусство сейчас перед вами в это орин-время.

Услышав непонятное слово, я осведомился у шкатулки:

– Орин-время? Что это?

Ответ не заставил себя ждать:

Теперь, сейчас, сию секунду.

– Смотрите! – Теперь Бахудова держала руки над изображением Шэдоуса. – Пагас Шэдоус, чудовище гетеринской стражи, отпрыск Зируити Огненной Суки. – Пламя при этих словах рассыпалось искрами. Бахудова по-прежнему держала руки над огнем, и он прямо на наших глазах стал уменьшаться. – Я вижу все, поэтому от меня ничего не скроется. Все, что я говорю, служит определенной цели, поэтому слушайте меня своими десятью ушами!

Белесые, водянисто-молочного цвета мембраны на глазных яблоках колдуньи напряглись, придавая Бахудове истинно демонический вид. Вскоре над ее головой возникло зеленоватое облачко, и в хижине сделалось тихо. Двигалось облачко медленно и вскоре повисло над изображением Шэдоуса. Затем от облачка отделилась какая-то часть и опустилась на голову злобного капитана.

Облачко двинулось дальше, и пока оно медленно пролетало мимо нантских стражников, Синдии, Тайю, мимо меня и существ, сидевших вместе с нами во внутренней части круга, от него постепенно отделялась одна часть за другой. Один клочок опустился на шкатулку, другой – одновременно с ним – повис над моей головой. Никаких ощущений я при этом не испытал.