– Гетерис! – воскликнул я. – Не проказничай!

С этими словами я использовал последнее средство, дарованное природой любому человеку, то есть просто помочился на язычок огня, залив его могучей струей. Расправившись с ним, я направил мощь своего «брандспойта» на тот ручеек пламени, который уже подобрался к моей шкатулке. Угроза была пресечена, и я повернулся к углям:

– Я предупреждал тебя, Гетерис, что эта шкатулка принадлежит мне.

– Корвас! – раздался у меня за спиной дрожащий голос Синдии. Ее лицо пылало праведным гневом. – Прикройтесь!

Я последовал ее приказанию и спешно поправил на себе одежды.

– Вы неправильно поняли меня, Синдия, ведь огонь...

– Где вы воспитывались? На конюшне? Справляйте свои дела где-нибудь за деревом.

Схватив Тайю за руку, Синдия поспешно увела его с собой.

– Синдия, послушайте, огонь...

– Я в ужасе от вашего поступка, Корвас. Просто в ужасе.

Тишину нарушило шипение и потрескивание догоравшего костра, и в этих звуках мне послышалось злорадство – наверняка это Гетерис радовалась моему конфузу.

– Коль уж взялся за дело – доводи его до конца, – пожав плечами, произнес я, после чего задрал подол одеяния, приспустил штаны и завершил сведение счетов с богиней огня.

Синдия и Тайю стояли перед погребальным костром, готовые в любую минуту отправиться в путь. У них за спиной с горящим факелом в руке стоял стражник. По размеру погребальный костер был не больше, чем хрупкое тело старой жрицы, лежащее на толстом ложе из сухих хвойных веток. Умастив лоб покойной розовым маслом, Синдия начала читать молитву на тарабарском языке, которым пользуются нанты. Тайю вскарабкался на кучу веток, поцеловал усопшую в щеку и слез обратно на землю.

Закончив отпевание, Синдия кивком дала знак стражнику, и тот поднес факел. Спустя несколько секунд над костром взметнулся столб черного дыма, но языков пламени я не заметил. Спустя какое-то время дым поредел, и на месте погребального костра не осталось ничего, кроме пепла. Черное облако поднялось к верхушкам деревьев, а затем устремилось в небо и вскоре вообще исчезло из виду. Там, где еще недавно лежало тело Аджры, не осталось даже углей. Совершенно нетронутая огнем, лесная земля была, как всегда, влажной.

Чем дальше мы углублялись в лес, тем больше я убеждался в том, что совершенно не знаю, куда и зачем направляюсь. По всей видимости, шкатулка лишь для того заполняла свои ящички золотом и драгоценными камнями, чтобы я потом делился всем этим добром со всякими там вдовами, нищими и уличными мальчишками.

Впереди меня на лошади, которую вел под уздцы один из стражников, ехал Тайю, а впереди него – Синдия. Возглавляли караван наш проводник Руутер и с ним еще двое стражников. Я оглянулся назад, на тропинку, по которой мы только что проследовали.

Интересно, обладаю ли я хотя бы скромными навыками следопыта, чтобы при необходимости отыскать обратную дорогу в форт Дамра? Может быть, и обладаю, кто знает?

Однако, рискни я пуститься в обратный путь, как мне пришлось бы изловчиться, чтобы ускользнуть от командира стражников Меру и его верного помощника, имени которого я не знал?

Кроме того, существовала проблема в лице капитана Шэдоуса, встреча с которым тоже не сулила ничего доброго. Скорее всего капитан уже вернулся в форт Дамра и успел надавать медяков местной нищей братии. Так что тамошним попрошайкам теперь отлично известно, кого именно разыскивает их щедрый благодетель, и надеяться на то, что мне удастся найти тайное пристанище в Дамре, было по меньшей мере делом наивным.

Неожиданно Меру натянул поводья и непонятно зачем ускакал прочь, предоставив нас самим себе. Сначала я подумал, что разумнее будет следовать воле Синдии. Да, но только знай я, что у нее на уме. К чему все это безумное путешествие – караван, который наверняка обошелся в бешеную сумму денег; удивительная шкатулка; мальчишка, называющий себя именем моего покойного брата-близнеца; жгучее – в буквальном смысле – желание Гетерис лишить меня моего сокровища; незавершенное дело, связывавшее Олассара с омергунтами? И самое главное – безумная погоня, которую сам капитан Шэдоус затеял ради моей поимки?

Лес наполняли скрипучие голоса птиц. Я попытался было разглядеть в темной чащобе у себя за спиной затаившихся в ней обитателей, но так никого и не увидел. Тогда я сосредоточил мысли на капитане Шэдоусе. Почему он преследует меня? Неужели ради шкатулки он готов устремиться вслед за мной в дебри Заколдованных гор? Вряд ли. Шкатулка, конечно, довольно хитроумная вещица, но кого в Искандаре удивишь подобными штучками? Там их и так хватает. Зачем капитану могла понадобиться какая-то там шкатулка? В чем тут дело?

Гетеринская стража держит в страхе даже стражников самого короля. Любой человек – будь то мужчина, женщина или ребенок, да что там, последний нищий из тех, что ухитряются вести существование на улицах Искандара, – прекрасно знает, что с капитаном шутки плохи. На своем веку я видел немало отрубленных голов, выставленных на пиках на всеобщее обозрение возле Храмового Круга – дабы будущим преступникам было неповадно. Дешево и сердито, и не надо тратиться на всякие там формальности. Такие пустяки, как расследование или судебное разбирательство, никогда не затевались. Мне известно об одном лишь глупце, который осмелился пожаловаться на капитана ее треклятому величеству Третии. Стоит ли удивляться, что на следующее утра голова правдоискателя пополнила компанию ей подобных все на том же Храмовом Круге? Голова – вот все, что осталось от отца, ее я и похоронил.

Я потер глаза и посмотрел вперед. Тайю смотрел прямо на меня. В его глазах тоже стояли слезы. Интересно, он действительно мог быть моим братом? Временами казалось, что он испытывает те же чувства, что и я. Однако для меня оставалось загадкой, понимает ли Тайю, какие чувства испытывает. Мне очень хотелось бы получить ответы на накопившиеся у меня вопросы. Посмотрев на бесценный Олассаров подарок, привязанный к моему седлу за ручку из слоновой кости, я обратился к нему с вопросом:

– Чего мне сейчас больше всего не хватает?

Открылся нижний левый ящичек, в котором оказалась полоска бумаги с одним-единственным словом:

Терпения.

Я скомкал бумажку и бросил ее на землю.

– Да я и сам это знаю!

Ящик тут же закрылся. Новый вопрос я попытался задать уже более сдержанным тоном:

– Как же мне обрести терпение?

Тот же самый ящичек открылся еще раз. На этот раз на полоске бумаги было начертано следующее:

Положи сюда свое нетерпение!

От злости я был уже готов зашвырнуть чертову шкатулку в чащу леса, но меня нагнал ехавший позади нантский стражник и прошептал углом рта:

– Заберите! – Он опустил в мою ладонь скомканный бумажный шарик.

– Что это?