Мне некуда больше спешить,

Мне некого больше любить,

Ямщик, не гони лошадей!

– Какие еще гарантии?

– Только я вскроюсь, вы меня грохнете. Так что предпочту работать в темную до финита ля комедии. А это значит, что здесь и сейчас мы прикинем, каким непростым образом я смогу переписаться с этим человеком, чтоб он мне ответил. И чтоб кроме меня никто этого «мыла» не понюхал.

– Я въехал, «мыло» – это на ихней фене «малява», – обрадовался Тарзан.

Пиночет напел не на мотив исполняемой цыганами песни:

– Клофелинщицы образ милый мне не смыть каустическим мылом…

Все было лишь ложь и обман...

Прощай, и мечты и покой!

А боль незакрывшихся ран

Останется вечно со мной…

Ямщик, не гони лощадей.

Мне некуда больше спешить,

Мне некого больше любить,

Ямщик, не гони лошадей!

Верка затерялась среди половодья цветастых шалей, летающих рук и черных волос. Она, кажется, что-то кричала или пела. Песенный текст был давно исчерпан, сейчас слышалось одно «чавел-л-ла» да яростное и пьянящее, как вольный воздух, как полыхание костров в ночной степи, безумство гитар, скрипок и бубнов. Созерцание танца вдруг прожгло Пепла, как горячий уголь, Вероника становилась то грациозной наездницей, то кувшинкой в водовороте, то насаженным на вертел фазаном… По новой возвращая Сергею память о своем сладком теле.

Когда музыка оборвалось, всем показалось, что в ресторане стало даже как-то темнее. Верка с капельками пота на лбу опустилась и тут же с аппетитом хлопнула рюмаху.

– А с чего ты взял, что этот лох тебе обязательно ответит?

– Потому что я назовусь Акелой. Наш клоп ведь не в курсах, что Акела кони двинул.

Пиночет тихо выматерился и схватился за мобильник:

– Алло! Алло? Клепа? Тормози работу. Пусть мощи еще с нами покатаются… Алло, как – поздно?!.. – Пиночет положил трубу на стол и расхерачил ударом кулака. – Блин, они его уже в Неву сбросили. Как пить дать, всплывет.

– Не понял? Жмура сегодня-завтра обнаружат? – переспросил Тарзан.

– Мы не настолько тупы, чтобы повторять умные вещи, – огрызнулся Пина.

А цыгане, чуть переведя дух, снова тронули струны, снова ударили в упругую ткань бубнов.

Лохматый шмель

На душистый хмель,

Цапля белая в камыши...

– Я не хочу танцевать одна. Я – женщина, в конце концов!

...А цыганская дочь

За любимым в ночь,

По родству бродяжьей души.

И, более не тратя времени на слова, она схватила за руку Пепла. Сергей легко дал себя увести от угрюмых лиц пиночетовско-вензелевской братвы.

– Эй, ты куда? – догнал Сергея недоуменный возглас Тарзана.

– Ладно, пусть девочку побалует, – ответил ему Пиночет.

Так вперед, за цыганской звездой кочевой,

На закат, где дрожат паруса…

Верка встряхнула головой, пуская волну из черных волос, взмахнула руками, топнула ногой.

...И глаза глядят с бесприютной тоской

В багровеющие небеса.

Поигрывая плечами и грудью, Верка приблизилась к Пеплу. Подмигнув и улыбнувшись, сказала:

– Ты умный, тебя даже Пина послушался. Тебе хватило одной фразы: «Сколько у тебя запасных обойм»?, чтобы он не стал стрелять в евреечку, – льстила и ластилась Верка, – Я знаю, откуда ты можешь Акелиному дружку письмо послать. Выскочим через халдейскую дверь. Оттуда к служебному выходу. Оттуда за угол и проходными дворами. С ромалами я договорилась, они прикроют.

Так и будем идти,

Не боясь пути.

Хоть на край земли,

Хоть за край.

Пепел обходил по кругу отчаянную дочь цыганского народа, заводя поочередно руки за голову и потом похлопывая в такт мелодии ладонями по щиколоткам.

Так вперед, за цыганской звездой кочевой,

На закат, где дрожат паруса…

Веркины глаза снова оказались совсем близко от глаз Пепла.

– Я отведу тебя к нашим. Нигде ты не спрячешься надежней. Наши честно возьмут половину и потом помогут тебе уехать, куда пожелаешь. Пойдешь?

Пепел уже все просчитал: играет ли Верка сама, или провоцирует по указке Пини; одна ли Верка надеется удержать возле себя Сергея или их поджидают у ресторана друзья из ее табора; имеет ли смысл ему корешиться с ромалами. И вот ответы: Пине нет смысла проверять Пепла, он и так знает, что тот готов сбежать при любой возможности; конечно, Верка не решилась бы на такой отчаянный шаг без поддержки, кстати, ведь именно она выбрала этот ресторан, да и плюс отличное знание, какие тут дворы поблизости проходные; да, ему есть смысл корешиться с цыганами.

– Пошли, чернобровая, – сказал Сергей.

Тогда Верка что-то громко выкрикнула на языке кочевого народа. И ромалы пестрою толпой тут же слаженно двинулись к столу Пиночета. Пепел и цыганка Вера сразу же оказались за завесой из развевающихся юбок и шалей, за красными мужскими рубахами гитаристов, скрипачей и плясунов. Яркая живая стена растянулась до той самой двери в служебные помещения. За этой стеной Пепел и Верка не бегом, но быстрым шагом добрались до выхода из зала. А по кухням, коридорам, заставленным баками, мимо моек они уже бежали. Выигрыш от одной до трех минут им обеспечен – быстрее Пина не спохватится – а этого довольно даже и без проходных дворов.

Но до дворов, как Пепел и предполагал, дело не дошло. Едва они выскочили на улицу и побежали к углу дома, их нагнала «девятка», остановилась, завизжав тормозами и въехав передними колесами на тротуар. Из распахнувшихся дверей высыпало трое невысоких смуглых парней.

– Это наши! Какая удача! В машину! Быстрее! – радостно, будто и вправду случайно так совпало, закричала Верка, не забыв намертво вцепиться Пеплу в рукав.

Сергея бы запихали, начни он сопротивляться. А начни он сопротивляться всерьез, его бы, конечно, не до смерти порезали ножами. Но Пепел без вопросов, брыканий и прочих глупостей запрыгнул в прокуренный салон «девятки». Ведь он уже все заранее обдумал и решил.

…Незаконное лишение человека свободы, не связанное с его похищением, – наказывается ограничением свободы на срок до трех лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет… (Статья 127 УК РФ)

– Весьма интересный жилец, – сказал Юрий Витальевич, брезгливо понюхав кружку с жирно-коричневым осадком на стенках. – И, самое грустное, никаких концов не оставил. – Майор подошел к магнитоле, занес руку над кнопкой «play» но почему-то передумал шуметь.