доступа матово темнела обесточенным экраном. Для доступа внутрь можно, конечно, воспользоваться захваченными с собой резаками, но зачем, если сбоку от двери приделана табличка с инструкцией по ручному аварийному открыванию?

А как же безопасность? Проникновение вражеских или инопланетных элементов и всё такое? Видимо, на Марсе об этом не слишком-то беспокоились: в то время спасение своего сотрудника в экстренной ситуации было важнее гипотетических угроз извне. К тому же от надёжного запирания «калитки» толку мало, когда сами здания собраны из материалов, легко поддающихся вскрытию обыкновенным консервным ножом. Заводов по выплавке стали тут не построили, а таскать с Земли что-то надёжное, но жутко тяжёлое, себе дороже.

— Интересно, нормальная атмосфера внутри сохранилась? — спросил Женька, рассматривая механизм ручного открытия двери шлюза.

— Сомневаюсь, — ответил я и пояснил: — Наверняка от старости и износа материалов где-то появилась утечка. Да и зачем тебе атмосфера? Если она и есть, то там теперь такой спёртый воздух, что ты скорее всего задохнёшься от неземных ароматов.

Способ открытия шлюза оказался довольно бесхитростным: вытащи специальные запоры, предохраняющие от случайностей, да крути ручку по часовой стрелке до упора, пока не щёлкнет. Щёлкнуло, и вместе с чуть приоткрывшейся дверью наружу с шипением вышел оставшийся воздух. Видимо, кручение не только передвигало запирающие задвижки, но и уравновешивало давление в шлюзе с окружающей средой.

— Ну вот, а ты говорил, что атмосферы внутри не сохранилось, — заметил Женька.

— Я не утверждал, а сомневался, к тому же она могла быть только в шлюзе.

И всё же Евгений оказался прав: когда открылась вторая дверь, датчики скафандра радостно сообщили, что воздух вполне пригоден для дыхания. Но я, следуя предыдущему опыту, не стал убирать защитный кокон. И не то что бы я боялся унюхать здесь нечто невообразимо вонючее, как случилось со мной при первом посещении «Вояджера» или на «Трентоне», сколько просто из безопасности. Запертый, и возможно, на столетия воздух, который за это время никак не фильтровался, мог быть наполнен ядовитыми результатами постепенного распада материалов здания. Да, вроде как скафандр ничего такого не показывал, но всецело доверять ему всё же не следовало.

Сразу же в модуль гостей не пускали, им ещё предстояло пройти процедуру очистки в небольшом «предбаннике» с кучей отверстий на стенах, полу и потолке. Меня это ничуть не удивило, на «Айсбергах» было точно так же. Но так как все системы давно отключены за отсутствием питания, задерживаться здесь мы не стали и просто отодвинули вбок последнюю дверь, отделяющий суровый внешний мир от земного уюта базы.

Света внутри, конечно же не было: электричество кончилось ещё в мезозойскую эру, а окон я не видел и у других зданий. Режим ночного видения включился автоматически, как только закрылась наружная дверь шлюза. В фильмах ужасов герой должен пользоваться тусклым фонариком или в крайнем случае допотопным «ночником», отображающим всё в зловеще зелёных тонах. И уж никак в такой ситуации по задумке автора сценария не обойтись без внезапно появляющегося монстра или злодея. У зрителя от этого сердце уходит в пятки, а из груди вырывается испуганный крик.

Скафандры же, в отличие от киношных штампов, показывали картинку превосходного качества, практически в естественных цветах. Поэтому никто из нас и не ойкнул, когда мы увидели на стене намалёванную чем-то белым надпись «Уходите отсюда! Здесь смерть!».

Глава 8

Марс, время неизвестно

— Хорошенькое начало, — произнёс Евгений. — Что же нас ждёт дальше?

— Ничего, — пожал плечами я. — Ты веришь этой надписи?

— У того, кто её оставил, были причины для предупреждения.

— Эти причины сдохли за давностью лет, нет здесь ничего и никого, — заверил я Женьку.

— Арраяр тоже вроде как померли тысячи лет назад, а до сих по аукается их наследие, — не согласился мой друг.

— Ты слишком оптимистичен насчёт человечества.

Наверное, когда на Марсе только-только появились люди, каждый клочок защищённого пространства был нужен для чего-то конкретного, каждый модуль имел какое-то очень узкое функциональное предназначение. Исследовательская лаборатория, например, или жилой отсек. Но чем дальше развивалась колония, пускай и не теми бешеными темпами, какими представлялись они в умах великих писателей-фантастов, тем всё чаще «марсиане» отходили от необходимости экономить место. Вот и мы оказались не в тесноте служебных помещений, а во вполне просторном по местным меркам холле, когда-то бывшем официальной зоной прибытия.

Не зря модуль носил немного пафосное название Martian Dream — Марсианская мечта. Именно сюда прибывали новые поселенцы, здесь же отмечались на стойке регистрации, отдыхали на мягких креслах и любовались неземными пейзажами на ныне потухших экранах. Мы же с Женькой, как оказалось, зашли не с главного входа, а с резервного. На нём так и было написано с внутренней стороны.

В холле всё выглядело вполне чисто и аккуратно, никакого бардака, свойственного экстренной эвакуации, не было. Кроме предупреждающей надписи, конечно. И конечно же слоя пыли, вечного спутника давно покинутых помещений. Будоражить воздух некому и нечему, вентиляции не слышно, в холле стояла неправдоподобная тишина.

Космос кажется тихим местом только для незнакомых с его спецификой людей. При отсутствии гравитации в привычном нам всем понимании не происходит перемешивание воздуха и его циркуляции по всему герметичному объёму корабля. Грубо говоря, весь выдыхаемый человеком углекислый газ так и остаётся рядом, что может привести к неприятным последствиям. Поэтому-то внутри космического корабля всегда работают мощные вентиляторы, которые гоняют воздух туда-сюда. На Марсе с гравитацией всё в порядке, но от герметичности помещений никуда не уйти: нормальной, пригодной для дыхания человека, атмосферы на планете нет.

Пыль и мёртвая тишина успокаивали, здесь нет никаких монстров, кроме двух человек, косвенно причастных к уничтожению целых станций.

Первый след на полу за много лет оставил Женька, подойдя к стене, отделанной пластиковыми панелями под дерево, и потрогав оставленную неизвестным предупреждающую надпись. Краска от прикосновения стала шелушиться и падать вниз.

— Давно нанесено, — озвучил очевидное мой друг. — Да и пластик тоже уже начал портиться. Хороший, столько лет продержался.

— Тащить в космос всякую дрянь себе дороже, — пояснил я.

— Это понятно, — согласился Евгений. — Другое дело, как там с электроникой?

— Всё ещё надеешься отыскать работающий компьютер?

— Почему бы и нет? — Женька подошёл к стойке регистрации и осмотрел монитор. — Моноблок, модель и производитель мне неизвестны. Странно.

— А чего странного? Ты сзади глянь на дату производства, и сразу станет ясно. Или ты веришь в вечность IBM и Apple?

— Тот же IBM ведёт свою историю с девятнадцатого века. Ты в курсе, что подсчёт результатов первой и единственной всеобщей переписи населения в Российской империи производилась на их оборудовании?

— Нет, — признался я. — А разве компьютеры появились не после Второй мировой?

— После, но до них была ещё куча всяких аналоговых счётных машин, — произнёс Евгений, развернул моноблок и принялся изучать этикетку. — Нихрена себе!

— Чего там?

— Если угадаешь, какой тут стоит