Я милостиво кивнула, едва сдерживая волнение. В груди грохотало так, что, казалось, стук моего сердца слышен всем вокруг. Степняки! О, богиня, ты же женщина! Помилуй меня! Огради мою жизнь… от чего? От разочарования и боли. Не моя будет воля, но твоя. Только не давай мне выбора, Пресветлая!

Выбора мне не дали. В какой-то момент раздался страшный свист арбалетного болта, и стражники по обе стороны от меня упали наземь, не успев даже вскрикнуть.

— Кнесинка, на землю! — заорал начальник стражи.

Я кубарем скатилась с лошади, досадуя только об одном — о тонком кружеве. Как бы не порвалось! И только когда ладони мои коснулись мерзлой земли, меня накрыл ужас. Это не степняки. Степняки не пользуются арбалетами. Степняки не стали бы убивать моих людей. Это кто-то чужой, незнакомый, и оттого еще более страшный.

Напрасно я думала о себе, что я храбра. Я даже кинжал не решилась из сапога вытащить — мне это просто не пришло в голову. А потом меня схватили чьи-то руки, а рот зажала чужая грубая ладонь.

Больше всего я хотела сейчас потерять сознание и не видеть, как среди осенних алых листьев на дороге расплываются алые пятна крови. Мне кажется, теперь я при виде палой листвы всегда буду вспоминать предсмертные хрипы сопровождающих меня мужчин. Я знала их всех по именам. Вот упал Барт, лежит недвижим Руслан. Симеон оседает на землю, сжав стрелу, торчащую у него из шеи.

Я зажмурилась изо всех сил. Незнакомый голос прошипел мне в ухо:

— Только заорешь, и я перережу тебе горло.

Холодным металл коснулся моего подбородка. Потом мой рот освободили, но совсем ненадолго. На голову мне надели мешок, закинули меня на плечо и куда-то поволокли. Я не кричала — зачем? Кто меня здесь услышит? Кто придет мне на помощь? Разве что… степняки?

Я забилась как рыба, пытаясь лягаться, заорала что было силы. Мужчина, что меня нес, был всего лишь человеком. Он не смог меня удержать.

Страшный удар по лицу — и в глазах померк свет.

Пришла в себя я от холода, идущего снизу. Подо мной была жесткая сухая трава и промерзшая земля, а надо мной — бескрайнее голубое небо. Кое-как села, потрогала ноющую щеку и зашипела от боли. Языком ощупала зубы — все целы, а вот щека изнутри разбита в кровь.

- Очнулась? — раздался веселый голос моего похитителя.

Я с трудом повернула голову. Рядом на земле сидел мужчина, молодой, худой, длинный и какой-то весь рыжий. Волосы и короткая борода цвета серого речного песка, карие глаза, замшевая рыжая куртка, коричневые узкие штаны, рыжие же сапоги, потертые местами до белизны. Даже лошадь, что паслась неподалеку, была какая-то коричневая.

- Кто вы такой? — проскрипела я. — Вы меня… украли?

— Я охотник, — ответил мужчина. — А ты моя добыча. — Что вы хотите? Выкуп?

— Мне заплатили, чтобы я доставил тебя в одно место. Так что ты поедешь со мной. Не волнуйся, заказчику ты нужна живой и желательно здоровой. Но последнее не обязательно.

Я огляделась. Мы все еще на моих землях. Вот лес, вот река Нерля. Вверх по течению деревня Болотище. Вниз — земли кнесса Василевского.

— Я могу умыться? Лицо печет.

Охотник кивнул в сторону реки. Я неуклюже встала, подошла к воде, оглянулась на похитителя и побежала на глубину. Водница я или нет? Взмыли вокруг меня водяные стены, а я, зачерпнув жгуче-холодную воду ладонями, заговорила речитативом:

— Черная вода, одолень-трава, ты скажи отцу, где искать меня!

И плеснула в лицо водой из ладоней. Всё. Где бы я ни была, если рядом есть вода, отец меня найдет.

Что-то сшибло меня с ног, окунуло в воду целиком. Едва удалось высунуть голову, глотнуть воздуха, как мужские руки дернули меня за косы в глубину. Я вырывалась, барахталась, открытый в крике рот заливало водой, но силы были явно не равны. Когда я, наконец, перестала трепыхаться и смирилась с грядущей смертью, меня выдернули из-под воды и потащили на берег.

Удар о землю был жесткий. Я повернулась на бок и принялась извергать из себя речную воду, рыдая и кашляя. Никогда! Никогда прежде со мной не обращались так грубо, так жестоко. Руки похитителя рывком разорвали платье на моей груди — невероятная у него сила, нажали на плечи, прижимая меня к земле. Я замотала головой, пытаясь кричать, но у меня изо рта вырывался только хрип.

— Слушай, кнесинка, — прорычал охотник, склонившись над моим лицом. — Еще одна такая выходка, и я повезу тебя связанную как колбасу. Ты у меня нужды справлять будешь прямо на лошади. Поняла?

- Вяжи, — прошипела я. — Все равно теперь сдохну от воспаления легких! Не привезёшь меня живой!

Мужчина выругался на галльском языке (я половины слов не поняла) и принялся сдергивать с меня мокрое платье, а затем корсаж и сорочку. Меня трясло от холода, я обхватила себя руками. Надругается? Ударит?

Но охотник, стащив одежду (особенно намучался с узкими рукавами), завернул меня в теплое мягкое одеяло. Платье (алый бархат стоимостью два золотых за отрез и тончайшее кружево) швырнул комком под кусты. Плотный полотняный лиф, нижнюю рубашку, теплые панталоны и чулки тщательно выжал и высушил потоками теплого ветра. Внимательно осмотрел сапожки, найденный кинжал, хмыкнув, убрал в седельную сумку. Вот как, воздушник! Высушенные вещи швырнул мне.

Я быстро оделась. Хорошо, что мои лифы обычно зашнурованы на боках, а не сзади. Все равно без платья и шубки, в одних чулках на одеяле было зябко. Я стояла, выпрямившись, обхватив себя руками. Голове было холодно и тяжело от намокших кос. Провела руками по волосам — конечно, жемчуг и венец были утеряны. Жемчуг — бес с ним, а венца было ужасно жаль. Единственная вещь, оставшаяся мне от мамы.

Мой похититель внимательно осмотрел меня и вытащил из ножен короткий меч. Я зажмурилась, когда он подошел ко мне. Меня обдало холодом, а потом вдруг голове стало очень легко и пусто. Не веря, я поднесла руку к затылку и с ужасом нащупала там только короткие холодные волоски. Я взвыла от ужаса и отчаяния. Мои косы! Ноги подкосились, я упала на колени и сжалась в комок, содрогаясь в рыданиях. О, мои косы — девичья честь и богатство!

Меня легонько, довольно бережно приподняли, встряхнули, пошлепали по щекам. Я вздрогнула от боли в щеке и очнулась.

— Ты чего? — с некоторым испугом спросил охотник. — Не ревела же, вела себя достойно. А тут истерику устроила. Накрыло что ли?

— Ты не понимаешь, — простонала я. — Это же косы! Их на свадьбе должны были отрезать! Не под корень, до плеч. Под корень только блудницам режут!

— И что, тебя твой жених бы не взял без кос? — ухмыльнулся мужчина.

- Взял бы, наверное, — подумав, ответила я. — Но люди бы много говорили.

- Если лорд не может заткнуть злые языки, грош ему цена, — отрезал мой похититель. — Впрочем, и так ему позор — невесту не удержал в руках.

Я понурилась. Не думала я об этом. А какой позор был бы, коли бы меня Таман украл?