– Ну, инспектор, чем я могу быть вам полезен?

Говорил он чисто, без примеси диалекта, хотя и с заметным североанглийским акцентом.

– Добрый вечер, сэр Калеб. Меня привело сюда дело Сайкса – его открыли вновь, после того как на пустоши обнаружили останки…

– Уж конечно, к этому расследованию не стали бы привлекать Скотленд-Ярд. Садитесь.

– Верно. Я встречал Рождество вместе с суперинтендантом Хауортом, а он, как вы знаете, повредил ногу, поэтому вынужден оставаться дома.

– Да. Я об этом слышал.

– Я вызвался помочь ему. Неофициально. Взял на себя всю беготню.

– А что насчет Росса? Разве он не может возглавить расследование?

– У него и без того хлопот хватает. Наше соглашение будет успешным, если только мне удастся склонить к сотрудничеству всех, кто связан с данным делом.

– Полагаю, вы говорите обо мне, инспектор. Но какое отношение имею я к той истории и почему вы явились сюда в столь поздний час? Мне нечего вам сказать.

– Вы близко знали обоих покойных, Трикетта и Сайкса, сэр. Может, вам приходит на память какой-нибудь случай из их жизни или черта характера, любая мелочь, способная дать нам подсказку? Я понимаю, прошло много лет, но нам приходится работать с тем, что у нас осталось, а вы, сэр Калеб, осмелюсь заметить, часть этого, ведь вы были их последним нанимателем.

– Ну и чего вы от меня хотите? Я занят, как видите, так что нет нужды ходить вокруг да около. Давайте сразу перейдем к сути.

В тоне Хейторнтуэйта не ощущалось дружелюбия. Он не предложил Литтлджону закурить или выпить, но достал из ящика стола большую трубку и зажег ее, чиркнув спичкой. Затем толкнул к гостю по столу сигаретницу. Это вышло так резко и грубо, что инспектор отказался. Когда свидетель не скрывает враждебности, то и обращаться с ним следует соответственно!

– Что вы можете сказать об отношениях между Сайксом, Трикеттом и другими рабочими в период, когда те двое работали на вас, и раньше, до того как они ушли с завода Майлза вместе с вами, сэр Калеб? – спросил Литтлджон.

– Вы, верно, думаете, что у меня хорошая память, инспектор. Что ж, вы правы. На память я не жалуюсь, но мне не слишком много известно о том, что делается в цехах. Конечно, Трикетт был обычным механиком. Что до Сайкса, тот служил у меня помощником управляющего и подчинялся непосредственно мне.

– А кто был управляющим, сэр Калеб?

– Я сам и вдобавок младшим партнером. Так что можете мне поверить: управляющий не убивал Сайкса из зависти, если вы к этому клоните.

– На заводе Сайкса любили?

– Он был моим человеком. Понимаете, о чем я? Я увел его за собой с завода Майлза, потому что он мне нравился. Сайкс был парнем с мозгами. Люди, как правило, не жалуют начальников, кто бы ни занимал это место, тем более на заводе. Но это не значит, что они бы охотно застрелили его.

Сэр Калеб говорил оскорбительно высокомерным, властным тоном. Всем своим видом он показывал, что видит Литтлджона насквозь и отлично знает, о чем тот думает.

– Сайкс не был профсоюзным активистом? – невозмутимо продолжил Литтлджон.

– Нет. Будь это так, я бы не сделал его своим помощником. Я не люблю тех, кто служит и нашим, и вашим.

– Вам не приходилось слышать, сэр Калеб, что у Сайкса или Трикетта имелись враги? Влиятельные враги?

– Нет. Сайкс не пользовался особой любовью, после того как получил повышение, я уже говорил, если вы вообще меня слушали. Но я не представляю, чтобы кто-нибудь рискнул собственной шеей и убил его или Трикетта.

– Они ушли с завода Майлза вместе с вами. Уволились сами или их уволили?

– Оба ушли с прежней работы по собственной воле. Сайкс перешел ко мне первым и привел приятеля. – Сэр Калеб нетерпеливо поднялся. – Это нас никуда не приведет. Зачем беспокоить меня в такой час вопросами, на которые может ответить любой другой – его мать, например?

– Я хотел выслушать независимое мнение – суждение, которому можно доверять.

– Бросьте, инспектор, мне не нужна ваша лесть!

Однако сэр Калеб заметно смягчился, сменив гнев на милость. Литтлджон решил задать еще вопрос:

– Как я понял из полицейских отчетов, тех двоих убили на ваших охотничьих угодьях, вскоре после того как вы с гостями покинули пустошь. В это время вы находились где-то поблизости, сэр?

– Я ждал этого вопроса, инспектор. Итак, вы хотите, чтобы я представил вам алиби? – Взбешенный обладатель рыцарского звания навис над столом, бледное лицо исказилось от злобы. – Идите вы к дьяволу!

– Это мне не слишком поможет…

– А я и не собираюсь вам помогать. С того дня прошло более двадцати лет. Многие из тех, кто там был, уже в могиле. Остальные – глубокие старики, их незачем беспокоить. Почему нельзя просто забыть о том, что давно миновало? Лучше не тратьте время попусту. Вам не раскрыть этого дела, вы не добьетесь больше, чем Пикерсгилл. А что до моего алиби, я расскажу, как все было. Я ушел с пустоши вместе с егерем, тот умер много лет назад. Мы с ним расстались, и меня подбросил на машине один молодой парень. Он служил во Франции, приезжал в отпуск. Так вот: этот малый, что доставил меня домой, потом погиб на передовой. Я добрался до дома и сел за стол обедать вместе с женой. Нам прислуживал дворецкий. Того дворецкого нет в живых, а свидетельство моей жены не может быть принято… В общем, проверять чье-то алиби – пустое дело. Все это ваше расследование просто чушь собачья.

Хейторнтуэйт снова уселся с видом победителя, на его бескровном лице проступил румянец, а глаза с набрякшими веками сверкали злорадством.

– Ведь мне решать, верно? – заметил Литтлджон.

– Вам! Да кто вы такой? Чужак. Вы ничего не знаете ни о местной жизни, ни о том, что происходило в наших краях. Спросите Пикерсгилла и того старого хрыча, его тестя. Они вас вразумят насчет этого дела.

– Что ж, у меня всего один вопрос, сэр Калеб. Последний.

– Ну, тогда послушаем и покончим с этим.

– Сайкс умер, оставив матери приличные средства. Более тысячи фунтов. Где такой молодой человек мог добыть подобную сумму? Разумеется, не за счет жалованья.

– Почему вы спрашиваете об этом меня? Можете не сомневаться: из денег, что я ему платил, он не сумел бы скопить столько, хотя в последнее время зарабатывал неплохо… десять фунтов в неделю.

– Вы не выделяли ему средств сверх того… я говорю о единовременной выплате, вознаграждении, денежном возмещении?

– Или о шантаже! Почему бы не сказать прямо? Кто вам внушил этот вздор? В этом нет ни слова правды, что бы вы там ни думали.

Сэр Калеб возмутился и сбился на протяжный местный говор – так он обычно бранил своих рабочих на заводе.

– Я ни на что не намекаю, сэр Калеб. Вы неверно истолковали мои слова. Деньги откуда-то взялись, и естественно предположить, что это была крупная выплата, заказ или нечто подобное.