Взгляд прозрачно-голубых глаз остекленел.

Я выждала с полминуты и хотела было поделиться подробностями, когда он совершенно внезапно спросил:

– Из какого года?

Абсолютно спокойно. Без тревоги. Без каких-либо уточнений.

– Что? – я заморгала и от удивления мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем вопрос, и припомнить подробности. – Кажется, две тысяча двенадцатый.

Он кивнул, будто такого ответа и ждал.

– Возраст двойника?

– Как Вадя.

Он чуть приподнял брови и сложил пальцы домиком.

– Интересно.

Серьезно? Интересно? Да это странно и тревожаще! Никак не интересно!

– Что он об этом думает? – в свою очередь продолжил Талий Джонас.

– Он думает, что его двойник реален, – мрачно сказала я. Мне совсем не нравилась реакция Талия Джонаса. Она мне была совершенно НЕПОНЯТНА. – Еще, что время нелинейно.

Еще, что дикие такие же люди, как мы, из поразившего лично меня. Но это не относилось к теме, и не стоило знать Талию Джонасу.

– Они проводили тесты?

Они?! Он тоже говорит так, будто Вадя-два реален.

– Да.

Он хмыкнул, глядя перед собой.

– Что еще?

– Еще что прошлое его двойника и нормальное прошлое отличаются.

– Еще что-нибудь?

На языке вертелось, что его, Талия Джонаса, в том иллюзорном прошлом арестовали, но я не могла этого сказать.

– Еще Вадю очень интересует Пик Возрождения.

И вот тут на его лице впервые проступило беспокойство. Что? Почему его не тревожит Вадино расстройство, но тревожит, что тот интересуется Пиком?

– Что он хочет знать о Пике? – тихо спросил он.

– Он и сам не знает.

Талий Джонас помрачнел.

– Он не рассказывал, что натолкнуло его на мысли о Пике?

– Нет. Он избегает этой темы.

– Он просил вас о помощи?

Обожемой, что ответить?

– Да, – легко призналась я, не уточняя деталей поисков. – Я поискала… в базе. Но ничего любопытного не нашла.

Он кивнул и надолго замолчал, погрузившись в свои мысли.

– Между прочим, по словам Вадиного двойника вас там арестовали, – не сдержалась я в надежде, что это вернет его из размышлений. У меня были свои мысли о связи этой нелепой выдумки и теориями психоанализа о подсознании и всем таком – я все же нашла в домашней библиотеке пару книг на тему душевного здоровья. И, судя по всему, все эти фантазии сигналили о трудностях в отношениях с отцом. Впрочем, я не разобралась досконально, и делиться своими выводами не собиралась – но Талий Джонас должен был сам насторожиться. Или нет?

Талий Джонас лишь кивнул. Он не удивился, не возмутился – он не обратил вообще никакого внимания на эту информацию, как будто… был в курсе.

Это пугало.

Или пропустил мимо ушей, или его и правда в прошлом арестовывали, или…

Не хочу даже думать. Это все не может быть правдой.

Талий Джонас вынырнул из своей отрешенной задумчивости и посмотрел на меня.

– Спасибо, Рина. Ваши сведения бесценны, – тихо проговорил он.

– Что вы теперь будете делать? – вырвался у меня совершенно бестактный вопрос. Талий Джонас, очевидно, тоже счел его таким, потому что поднял брови. Но я не могла остаться без ответа. Я… подставила Вадю, выдала его тайну, и если сейчас по моей вине у него будут неприятности… – С Вадей.

Талий Джонас посмотрел в окно на вечернее розовое небо, переливчатое под Куполом, и… коротко улыбнулся.

– Ничего.

Что?

Почему?

Разве ему не требуется… определенного рода помощь?

Я ничего этого не спросила.

Но, черт возьми…

Или он просто не собирается посвящать меня в свои планы. Ну, конечно.

Стало немного обидно, но хотя бы ясно, почему он так ответил.

– Я за него беспокоюсь, – все же сказала я. Пришло запоздалое чувство вины и страх: ЧТО Талий Джонас сделает с Вадей?

– Вы хороший друг.

Похоже, разговор окончен. Но на душе как-то неспокойно. Я не могла настаивать, чтобы Талий Джонас поделился своими планами, впрочем, было и еще нечто, что с каждым днем тревожило меня все больше.

– Я тоже хотела кое о чем спросить, – сказала я, и он приглашающе кивнул. – Когда в Вавилон вернется мой дядя?

– Сожалею, Рина, но я этого не знаю. Более того, мне даже неизвестно, чем занят ваш дядя. Он находится в отпуске с июня.

Как?

Я даже открыла рот, и взгляд Талия Джонаса мимоходом скользнул по моим губам.

– Но я слышала, он отбивал Спелые Хлеба.

О каком вообще отпуске может идти речь? Он отметил в записке, что охотится за диким. Разве не по приказу ОМП? Он взял отпуск, чтобы найти и прикончить какого-то отморозка? Что же тот такого ему сделал? И почему нельзя было привлечь официальные силы?

– Он оказался рядом и пожелал возглавить операцию. Ему немедленно передали командование, ваш дядя лучший тактик в ОМП. После Хлебов он вернулся к своим делам, и я больше не получал отчетов, – Талий Джонас замолчал и, видя мою тревогу, добавил уже мягче: – Не беспокойтесь, Рина, ваш дядя опытный боевой маг.

Перед глазами на секунду промелькнула страшная картинка – оглушающие выстрелы заставляют содрогаться тесный душный автомобиль. Ни один боевой маг не застрахован от пули – не все щиты безупречны, не все они долговечны и надежны, особенно в зонах высокой маградиации. А если враг многочисленнен, любого боевого мага он возьмет просто измором…

Я машинально погладила браслет. Теплый бархат и прохладные камни – подарок, который дядя не сумел вручить лично.

– У вас красивый браслет, – заметил Талий Джонас, видимо, чтобы отвлечь меня от тяжелых мыслей.

– Подарок дяди на День Рождения, – я перестала терзать браслет и положила руки на стол. Сдержанно улыбнулась. – Спасибо за камни. Я знаю, это ваша работа, и мне вдвойне приятно их носить.

Талий Джонас кивнул, принимая мою благодарность.

– Прошу меня простить, я не смог поздравить вас, Рина. Надеюсь, вы не откажетесь принять мой подарок сейчас? – с этими словами он выдвинул верхний, ТОТ САМЫЙ ящик, и вынул продолговатую коробочку. Еще вчера, я помнила, ее там не было. У меня перехватило дыхание.

Подарок?

Он приготовил для меня подарок?

Обожемой! Обожемой, неужели это правда, неужели это что-то… значит?

Секретаршам ведь не дарят какие-то особенные подарки, мне прислали от его имени букет – и на этом должно быть все, но теперь вот оказывается…