Воронов тоже встал и пошел к дверям, обдумывая все, что только что услышал.

– Да, вот еще, – остановил его Горохов. – Что касается Бжезинской, то ты запомни, что фирмы ее скоро не будет. И дай бог ей не оказаться погребенной под обломками великолепного «ЭльНора».

– Я запомню, – кивнул Дмитрий. – Но и ты, – он снова сделал упор на этом слове, – запомни. Если с головы Бжезинской упадет хоть один волос, я лично тебе яйца оторву.

– У тебя на нее стоит, что ли? – удивленно спросил Горохов. – Ты чего, как цепной пес, на ее защиту кидаешься? Никогда не понимал, чего в ней мужики находят. Баба должна быть в теле. А эта плоская, как доска. Ни кожи, ни рожи, одно кривлянье. Строит из себя королеву, а сама – обычная… – И он произнес грязное ругательство.

Воронов в мгновение ока пролетел через весь кабинет и, не владея собой, все-таки выбросил кулак в сторону круглого, похожего на блин лица. Лязгнули зубы, костяшки пальцев засаднило, и рука тут же стала мокрой и липкой от крови. Бизнесмен Эдуард Горохов пролетел полметра, что отделяли его от белой стены кабинета, и смачно впечатался в нее головой.

– Можешь жаловаться, – громко сказал Дмитрий и слизнул кровь с ободранных пальцев. – За такого козла, как ты, и ответить не жалко. – Широкими шагами дошел до двери и захлопнул ее за собой.

В приемной ему навстречу рванула давешняя секретарша с перепуганным лицом. Орал он, видимо, за дверью сильно. В комнате был кто-то еще, но Воронов от бешенства сейчас не очень четко видел и не очень ясно соображал, поэтому смотрел только на секретаршу.

– Чаю сделайте своему начальнику, – велел он. – И, если его тошнить будет, «Скорую» ему вызовите. Хотя у таких, как он, сотрясения мозга не бывает.

Секретарша ойкнула и скрылась за дверью кабинета, оттуда сразу же раздалось ее взволнованное чириканье.

– Вас, кажется, Дмитрий зовут? – услышал он приятный мелодичный голос и обернулся. – Мы можем с вами выйти в коридор? Мне нужно с вами переговорить.

Перед Вороновым стояла Элеонора Бутакова. Он еле удержался от того, чтобы не протереть глаза от неожиданности. Причем стояла она не в пальто и сапожках, как человек, забежавший в чужой офис по каким-то делам (хотя какие дела могли быть между «ЭльНором» и «Ганнибалом»), а в тонком трикотажном платье, на вкус Воронова слишком обтягивающем ее кругленькую фигуру, и элегантных открытых лодочках на устойчивом невысоком каблуке.

– Элеонора Константиновна? А вы что здесь делаете? – глупо спросил он.

– Я здесь работаю, – нетерпеливо объяснила она и повторила: – Мне нужно с вами поговорить. Но не здесь. Не при Ларе. – Ларой, видимо, звали не имеющую возраста секретаршу.

– Ну хорошо, пройдемте в коридор или на лестницу, – согласился он, все еще не понимая, как совладелица «ЭльНора» может работать в «Ганнибале». И не удержался: – А вы тут кем трудитесь?

– Главным инженером, – горько ответила Бутакова. – Бжезинская меня выгнала, а прокормиться только на зарплату моего мужа наша семья не может. Он у меня врач, а мы привыкли жить на широкую ногу. Так что я теперь здесь. – На Воронова она смотрела с некоторым вызовом. – Можете думать обо мне все, что хотите, но только, пожалуйста, выслушайте. Я совершенно точно знаю, что меня хотят убить.

Наши дни

Элла

С лобовым стеклом машины, разбитым метко брошенным камнем, нужно было что-то делать. Отчего-то именно в бытовых вопросах, связанных с автомобилем, Элла всегда чувствовала себя неуютно. Высокая температура у близких вызывала в ней меньше паники, чем спущенное колесо. И если раньше при возникновении нестандартной ситуации она всегда звонила мужу, который улаживал неприятности легко, хоть и с недоумением, то сейчас эта самая нестандартная ситуация была вызвана именно мужем и прибегнуть к его помощи было решительно невозможно.

Придя в себя после постыдного обморока, Элла решительно отвергла помощь напуганного охранника и прошествовала в офис. До конца дня о машине можно было не думать, благо стояла она на охраняемой офисной стоянке, и проникнуть в нее через отсутствующее лобовое стекло все равно никто не мог. Мысли о том, что будет вечером, как придется добираться домой и как чинить автомобиль, она загнала в самый дальний закоулок сознания, понимая, что откровенно пасует перед обстоятельствами.

И все-таки случившееся нервировало ее настолько, что она никак не могла сосредоточиться на работе. Это было не вовремя. От того, как она покажет себя в новом для нее деле, зависело если не все, то очень многое. Понимая, что мысль о машине не даст ей покоя, она решительно набрала номер телефона Олега Меркурьева, начальника службы безопасности «ЭльНора».

Как-то так сложилось с самого начала их совместной работы, что именно Олег ненавязчиво оказывался рядом в самые трудные минуты. Нет, он не ухаживал за ней, боже упаси. Между ним и Эллой – замужней дамой, совладелицей фирмы – всегда была необходимая дистанция, и ни разу за все время (а Олег пришел в «ЭльНор» лет шесть-семь назад) он не позволил себе ни одного лишнего слова или неприличного взгляда. Но Элла знала, что он ей симпатизирует. Такие вещи женщины всегда чувствуют интуитивно. Знала и пользовалась, в разумных пределах, разумеется. Вот и сейчас она позвонила именно Олегу, потому что была уверена – он обязательно что-то придумает и спасет ее машину и Эллу вместе с ней.

– Привет, – пророкотал знакомый и отчего-то довольный голос в трубке. – Я сижу и жду, когда же ты мне позвонишь и про свою ненаглядную машинку скажешь.

– Знаешь уже? – спросила Элла, удивляясь наивности своего вопроса. Меркурьев знал все и всегда. Как это у него получалось, оставалось загадкой, но он был в курсе того, что происходило вокруг, вне зависимости, имело ли это отношение к нему или его служебным обязанностям.

– Канэшн… Еду я себе мимо парковки, по делам отправился, – зачем-то счел нужным пояснить он, – смотрю, стоит знакомая мне машинка, а лобовое стекло тю-тю. Вдребезги. Где ж это тебя так угораздило-то?

То, что они общались на «ты», было их маленькой тайной, которую никто из сослуживцев не одобрил бы. В «ЭльНоре» не было принято держать себя с учредителями запанибрата, но где теперь корпоративные правила этики «ЭльНора»…

– Олег, ты только никому, пожалуйста, не говори, но лобовое стекло мне муж разбил. Представляешь?

– Му-уж? – в голосе Меркурьева сквозило неприкрытое удивление. – Муж объелся груш. Это что, ревность у него взыграла? Или обидка, что ты его бросила?

– Он уверен, что это он меня бросил, – сообщила Элла, чувствуя ставшую уже привычной тяжесть в груди. – Но дело не в этом. Он действительно бросил. Камень в мою машину, когда я проезжала мимо. У меня до сих пор руки и ноги трясутся, а если бы он мне в голову попал?

– Если бы он попал тебе в голову, то мы бы сейчас не разговаривали, – душевно сообщил Меркурьев. – А с чего ты взяла, что это он?