— Алло…

— Дина, тебе придётся дать свой номер, иначе я достану твою сестру, — раздаётся родной, любимый голос.

Улыбка сама собой расползается и я готова подпрыгнуть с визгом, настолько переполняют чувства.

— Она меня убьёт, — нервно смеюсь.

— Во сколько заехать? Во сколько ты обычно выезжаешь?

— Куда? Сейчас? На работу?

— Да, на работу, — уточняет терпеливо.

Слышу отголоски улыбки, доволен собой. А я путаюсь в мыслях, не могу поверить и принять дикую мысль о том, что Заруцкий хочет отвезти на работу.

— К девяти езжу.

— Скоро буду, — отключается.

Пялюсь на телефон. Сонька выламывает дверь, ругаясь. Открываю, блаженно выползая наружу.

— Гони телефон! И скажи этому придурку, пусть не звонит мне, — вырывает из рук, продолжая громко ругаться уходит.

А я всё ещё перевариваю произошедшее чудо. Но опомнившись, с удвоенной скоростью начинаю собираться. Сердце несётся в бешеном ритме, лихорадочно вспоминаю, что ещё надо сделать. Бегу к себе в комнату. Пальцы дрожат, мешая нанести аккуратный макияж. Помаду игнорю в предвкушении поцелуя, думаю о его губах, внутри дрожу.

Одеваясь слышу, как подъезжает машина, выглядываю в окно, знаю, это он, но все же… В панике — приехал! Непослушными руками застёгиваю пуговицы на блузке, в юбку влезаю с трудом, растолстела что-ли. Сбегаю вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Обуваюсь, нацепив куртку на одну руку. Сонька воинственно скрестив руки на груди, стоит в проходе кухни и грозно с осуждением на меня смотрит, прищурив глаза.

— Идиотка! Снова повелась?

— Твоего мнения не спрашивала.

— Дина, сколько тебе лет? А ты до сих пор такая, наивная дура.

И это говорит моя сестра, которой восемнадцать. Слова больно задевают, оставляя привкус горечи во рту. Но я молчу, одевая второй рукав куртки.

— Простила раз, простишь и ещё. Сколько раз уже?

Расчёсываю волосы перед выходом, руки не просто дрожат, они невменяемо отказываются подчиняться. Жестоко бьёт по самому больному, а я только стискиваю зубы.

— Изменял и будет изменять, — добивает Сонька, не отстаёт.

Выбегаю из дома, вслед догоняют слова сестры:

— Дина! Ты дура! Хватит бегать за ним!

Да, я дура! Я дура! Я люблю его! Мне нечем дышать без него. И однажды снова буду просить убить меня, как бешеную собаку, только бы не мучиться, а сейчас я хочу быть с ним столько, сколько получится, столько, сколько он будет со мной.

Стараясь унять бешеное дыхание сажусь в машину. Заруцкий целует нежно и трепетно, дрожу от гнева и страсти одновременно, хоть плюнь на работу и езжай с ним на край света. Я хочу его чувствовать, любить. Вопреки и назло всем, и себе тоже. Он даже не подозревает насколько сильно. Если бы только знал… Но это не всё, именно с такой же силой хочу вцепиться ему в горло и придушить за всю боль, что мне причинил. Всё-таки достигли цели Сонькины слова.

— Доброе утро.

— И тебе, — я все ещё растеряна, голос нетвёрдый. — Способен на подвиги?

Раньше никогда не возил на работу и я не сдержалась.

— Ради тебя способен, — не замечает он моего настроения.

Слегка улыбается, смотрю на его губы не могу оторваться, целует ещё раз, быстро и порывисто. А я не верю, вот просто чувствую, что не верю. Появилась у меня внутри, маленькая стервочка, которая говорит гадости и подкидывает нехорошие воспоминания. Даже знаю, кто подсадил её в меня. Моя сестра, малолетняя. С мозгами, добавляет эта злобная стервочка.

Лицо Заруцкого непривычно сонное, не встаёт так рано. Приятно до ужаса, осознавать его желание отвезти меня на работу, увидеть с утра, поцеловать…

— Вечером могу не успеть забрать, — говорит он мне, а стерва тычет в него пальцем и говорит: вот оно, я же говорила! Много подвигов не будет.

— Не страшно, — а сама сникла. Я так рассчитывала на этот вечер.

Отъезжаем от дома. Причины не объясняет, почему не может заехать после работы и меня разрывает на части незнание и разочарование. Не спрашиваю и взрывается болью, ревностью, перекрыв даже радость утренней встречи. Я то думала теперь все будет по-другому. Глупая!

— Ди-на, — успокаивающе гладит по коленке — Расстроилась?

Глотаю подступившие слёзы, боже, не могу успокоиться. Да что со мной? Чувствую не хорошее. Отворачиваясь к окну усиленно моргаю. Понимаю глупо, но не могу никак совладать с собой.

— Ди-ин… я по стараюсь, — слегка коснувшись, щеки привлекает внимание.

Проморгав слёзы и сглотнув ком в горле, через силу улыбаюсь в ответ. Ещё не надышалась, не насмотрелась, мне мало! Мне так мало! Не выдержку целый день без него, как я жила эти дни не понимаю.

По пути берет за руку, целует пальцы, обещая глазами больше, чем просто поцелуи. Но когда?

Остановившись на парковке у бизнес центра серьёзен, как никогда. Закуривает, выдыхая горький дым в окно и молчит. Чувствую напряжение, внутри от страха всё переворачивается. Я его не понимаю, кричу про себя! Сердце болезненно сжимается. Я хочу его понимать!

— Я люблю тебя, — смотрит на меня с болью в глазах. — Дин, верь мне. Веришь?

Не могу вымолвить хоть слово, хочу и не выходит, смотрю, речь не идёт, маленькое простое слово. Не верю. Смотрю на него большими глазами и не могу озвучить правду. Не верю. Любишь, но не верю. Он читает по глазам. Отворачивается к окну выпуская струйку дыма, чувствую запах и даже он такой родной, я помню его на вкус. Смотрит перед собой.

— Дин, что у тебя было с ним?

Чуть ли не открыв рот смотрю на него во все глаза, вопрос шокировал. Отворачиваюсь, снова поворачиваюсь. Взгляд перед собой, ждёт, в подрагивающих пальцах вертит зажигалку. Одетый в тёмно-серые брюки, синюю рубашку, две верхние пуговицы не застегнуты, лицо до сих пор сонное, будто очень не выспался. Что делал ночью?

Тяну время, которое, как назло бежит слишком быстро. Что я могу ответить, нечего сказать. Яркие слайды перед глазами, о которых Заруцкий не должен узнать никогда. Я хотела бы забыть, но не получится. Не надо, прекрати спрашивать.

— Я тебя не отпущу, — ревность в его взгляде обжигает.

Глаза в глаза, первая не выдержала. Чувство вины захлёстывает, рвётся наружу прости, но моя внутренняя стерва, показывает кулак и я молчу.

— Для тебя это важно? — голос дрожит от внутренних переживаний.

— Вчера сказал всё, что было на душе. Чёрт возьми, было тяжело… Хочу знать, что у тебя внутри, как есть. Теперь не могу тебя отпустить.

Сказал и ты скажи, ехидничает стерва. Скажи, скажи, требует она. Что сказать?! Ты у меня внутри. Только ты! Засел пустив корни,