Я могу распорядиться, чтобы вам принесли горячую воду для умывания и чай.

Внезапно кружка горячего чая показалась мне очень вкусной.

Антон кивнул маленькому мужчине. — Да.

— Я приготовил для всех вас комнаты на втором этаже восточной башни, — продолжил Лайонел. — Горничная мисс Селин и мисс Амели уже начала распаковывать вещи в их комнатах.

— Комнаты? — Вмешался Рюрик. — Вы разместили женщин в отдельных комнатах?

Выражение лица Лайонел стало оскорбленным. — Конечно.

Рюрик покачал головой. — Нет. — Он посмотрел на Антона. — Милорд, Селин и Амели должны оставаться в одной комнате, с Хельгой на палитре на полу. У вас должна быть комната поблизости, где я буду спать на палитре. Я отвечаю за вашу безопасность, и лейтенант Яромир оторвет мне голову, если я соглашусь на меньшее.

Обида на лице Лайонела усилилась — поскольку это было явное оскорбление, — но Селин понимала настойчивость Рюрика. Селин не хотела спать одна в этом замке. И она не хотела, чтобы Амели была одна… или Хельга. Более того, она испытала облегчение от мысли, что Антон и Рюрик спят в соседней комнате.

Антон, должно быть, тоже понял, потому что повернулся к Лайонел. — Проследи за этим.

Губы Лайонела сжались. — Да, мой господин.

* * *

Вскоре после этого Антон наконец оказался в отведенной ему комнате, где можно было немного уединиться. Он послал капрала Рюрика проверить их людей и лошадей.

Антон прислонился к стене, чувствуя тошноту.

Слуга принес горячую воду в кувшине и чашку дымящегося чая. Он проигнорировал и то, и другое.

Он едва обратил внимание на скудную обстановку комнаты: кровать, шкаф, маленький столик с тазом и кувшином. Ему было все равно. Он бы отдал почти все, чтобы вернуться во времени в тот момент, когда он представил Амели и Селин Дамеку.

Закрыв глаза, он снова мысленно пережил тот ужасный момент, проклиная себя.

Он выдал себя, выдал свои чувства к Селин.

Дамек знал. Он услышал легкое изменение в голосе Антона. И Дамек теперь сосредоточится на ней как на мишени. С детства Дамеку всегда удавалось узнать, что любил Антон, о чем он заботился… для того, чтобы его можно было заставить страдать.

Дамек не мог любить ничего и никого, поэтому ему нужно было мучить то, что любил Антон.

Прежде чем прийти сюда, Антон пообещал себе, что ничего не выдаст, что Дамек ничего не прочтет на его лице и ничего не услышит в его голосе. Каким бы дураком он ни был, Антон верил, что сможет продолжать в том же духе в течение всего визита.

Он не продержался и первого часа.

Он понял, что слишком долго провел вдали от своей семьи. Почти шесть лет он был принцем замка Сеон и начал воспринимать мир как нормальное место, населенное нормальными людьми. Он даже начал уважать себя, больше не будучи напуганной любимой жертвой сумасшедшего старшего брата.

Он представлял себя прибывшим в Кимовеск тем человеком, которым стал: авторитетной фигурой, гордящейся своей провинцией и собственным правлением. Сейчас… он колебался. Он возвращался в то, чем его когда-то сделал Дамек.

Прикусив внутреннюю часть рта, он мысленно представил Селин. Она видела его таким, каким он всегда хотел, чтобы его видели. Он должен был держаться за это. Он не мог вернуться.

Подойдя к кровати, он опустился на нее. У него еще было время до того, как ему придется одеваться к обеду, и он планировал провести каждую минуту внутри себя, укрепляя себя, готовясь к тому, что должно было произойти. До конца этого визита он не выдаст ни единой эмоции, которую Дамек мог бы использовать против него.

Ни одного.

* * *

— Вы снимаете это забрызганное грязью платье, подходите к гардеробу и выбираете платье для этого вечера, — сказала Хельга с оттенком угрозы в голосе. — Или я выберу сама для вас.

Амели стояла возле кровати, опустив руки по бокам, пристально глядя на Хельгу. Выбрав эту комнату из трех, которые были приготовлены для них, у всех трех женщин было время выпить чаю и отдохнуть ближе к вечеру. Хотя Селин сняла дорожное платье и дремала в белой сорочке, Амели настояла на том, чтобы оставаться полностью одетой.

К ее предплечьям были прикреплены два клинка в ножнах, и она пообещала Яромиру, что сохранит их в секрете. Обычно у нее никогда не было секретов от Селин, но… Селин была из тех, кто больше всего беспокоился о сохранении уловки, и она могла попытаться уговорить Амели оставить клинки за ужином, на случай, если кто-то увидит их у нее в рукавах и начнет задаваться вопросом, почему богатая дочь торговца шерстью решила носить оружие за обеденным столом.

— Хельга права, — сказала Селин. — Ты должна выбрать платье. Я предлагаю этот темно-бордовый шелк. Это будет дополнять твои темные волосы.

— Мне было все равно, что дополняет мои волосы, — парировала Амели.

Дверцы шкафа были открыты, обнажая смехотворное количество бархатных, шелковых и атласных платьев. Как Хельге удалось собрать так много вещей? И почему?

Селин подошла и достала шелковое бордовое платье с пышной юбкой. — Пожалуйста, надень это?

По крайней мере, оно было с длинными рукавами.

Хельга подошла, взяла платье у Селин и повернулась, махнув рукой Амели. — Вы слышали ее! А теперь снимите эту грязную штуку.

К счастью, Селин снова обратила свое внимание на гардероб, вероятно, выбирая платье для себя, и Амели воспользовалась моментом, чтобы расшнуровать перед своего небесно — голубого дорожного платья — которое действительно было забрызгано грязью — и быстро сняла его.

Она держала его на предплечьях и сказала: — Хельга, просто положи платье на кровать. Я надену его сама.

Хельга застала ее врасплох, схватив дорожное платье, сдернула его и уронила. — Не начинайте это. Мне нужно будет подержать это платье, пока вы войдете, иначе оно помнется, и тогда мне нужно будет… — Она замолчала, увидев вложенные в ножны клинки.

Селин все еще стояла к ним спиной, и Амели только один раз покачала головой, глядя на Хельгу.

В глазах Хельги промелькнуло что-то нечитаемое, а затем она мгновенно продолжила, как ни в чем не бывало. Подняв шелковое платье, она опустила его почти до пола. — Теперь вы наденете это и поднимите руки, чтобы я могла поднять его.

Двигаясь так быстро, как только могла,