С мальчиками было проще. Достаточно вести себя не как девочка: лазать по деревьям, драться и все в таком духе. В основном мне это удавалось, пока кто-то из мальчиков не попытался столкнуть меня с обрыва. Я вырвалась и, отбежав на безопасное расстояние, схватила первый попавшийся под руку камень и кинула в обидчика. На самом деле я вовсе не собиралась причинять ему боль. Камень угодил мальчишке прямо в голову. Рана была пустяковая, но мать мальчика пришла в ярость. После этого никому из детей не разрешалось со мной играть. Только Патрику.

Я читала, что змеи не испытывают привязанности. Они не живут в стае. Когда охотятся вместе, они не помогают друг дружке, а соперничают. Не привязываются к другим и ни от кого не зависят. Как только детеныши вылупляются из гнезда, мать покидает их. Мне казалось, что я тоже смогу так жить, без семьи и друзей. А с остальными представителями моего биологического вида соприкасаться лишь тогда, когда они способны принести мне пользу. Я думала, что именно поэтому между нами и появилась эта связь — потому что мы оба такие независимые.

— Как бы мне хотелось сблизиться с тобой, Неро, — прошептала я.

В эту секунду в мое окно постучали, быстро и настойчиво. Я посмотрела туда и увидела чье-то лицо. Днем я всегда раздвигала занавески, чтобы Неро доставалось побольше солнечного света. В террариум я его теперь почти не сажала, позволяя свободно ползать по комнате. А сегодня забыла задернуть занавески. Я нехотя выпустила Неро и подошла к окну.

За окном стоял Дэвид, зажав в зубах сигарету. Темные волосы падали на лицо, глаза — словно черные дыры. На нем снова было худи, еще более мешковатое, чем в прошлый раз. Я приоткрыла окно. Он не сводил с меня глаз.

— Тебе чего? — спросила я.

Дэвид сделал затяжку и выпустил дым прямо мне в комнату, по-прежнему серьезно глядя на меня. Он смотрел на меня так, словно старался восстановить справедливость после того унижения, которому я подвергла его в прошлый раз. Будто решил показать, что он не из тех, кто сдается без боя.

— Сигарету?

В тот момент это слово было единственным способом заставить меня открыть окно. Я уселась на подоконник и потянулась было к пачке, но Дэвид быстро отдернул ее. Затем помахал рукой, чтобы я сдвинулась и освободила ему место. Я послушалась, он ухватился за подоконник и запрыгнул на него; его плечо уперлось в мое.

Дэвид прикурил мне сигарету, и я жадно затянулась, впуская дым в легкие. Курить меня научил Патрик. Это он показал, как правильно затягиваться, и смеялся, когда я закашливалась.

Дэвид ничего не говорил — просто молча сидел рядом со мной, разбавляя темноту голубовато-серыми облачками дыма. Он докурил раньше меня, затушил окурок о стену и выкинул его в палисадник. Обернувшись, заглянул в комнату и вздрогнул. А потом расхохотался.

— Это же Неро, — засмеялся он.

Поднапрягшись, перекинул ногу через подоконник и спрыгнул в комнату. Неро лежал в цветочном горшке возле окна. Дэвид бережно приподнял питона и поднес к лицу.

— Привет, Неро, — сказал он.

На секунду я удивилась — откуда Дэвид узнал имя питона? Но сразу же догадалась, что, разумеется, это Эгиль растрепал. Я быстро докурила сигарету и вернулась в комнату.

— Жарко тут, — сказал Дэвид, — градусов тридцать.

— Змеи любят тепло, — объяснила я. Сама я давно привыкла к тому, что в комнате жарко. Так же, как и к тому, что пол застелен газетами, чтобы Неро имел возможность свободно ползать здесь, в том числе и после того, как поест.

Неро высунул язычок и поднял голову, будто изучая незнакомого человека. В его блестящих глазах я заметила движение: Неро наблюдал. Затем он открыл рот и издал тихое шипение. Чувствовал угрозу. Дэвид же, напротив, похоже, отнесся к этому совершенно спокойно. Он положил питона себе на плечи, изобразил пару неуклюжих танцевальных па и остановился передо мной.

В какой-то степени мне даже полегчало. Губы Дэвида пахли пивом и табаком. Наши языки сплелись. Неро все еще висел у Дэвида на шее. Я ухватилась за белую футболку Дэвида и попыталась стащить ее. Он хотел было снять питона, но я не позволила — приподняла Неро, а после, когда Дэвид стянул футболку, снова положила питона на его обнаженные плечи.

Вообще-то секс я не любила. Занималась им, только если так хотелось еще кому-то, чтобы убить время. Мне было все равно, с кем это проделывать, будь то мужчины или женщины, — для меня это был лишь способ времяпрепровождения. Возможно, я испытывала радость, чувствуя своеобразное превосходство: я нравилась им больше, чем они мне. Дэвид позволил мне забраться сверху, а питон заполз ему на грудь. Я с силой надавливала на Дэвида, стараясь вжать его поглубже в матрас — хотела посмотреть, как он тонет, — а Дэвид нервно смеялся.

Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на ничтожной капле наслаждения где-то под ложечкой, но та оставалась лишь каплей. Я положила руку Дэвиду на шею и сдавила горло, воскресив в памяти ту первую ночь, когда я проснулась от голоса Неро, от связи между нами. Слова, которые мне удалось разобрать. «Славная. Лив». Все, что он потом рассказывал мне, хоть и без слов, впрочем, все равно лишних. Я знала, что ему хочется чего-то еще, чего-то большего. Хочется отблагодарить меня за живую добычу. Он надеялся, что его ждет еще много такой добычи и что я буду охотиться вместе с ним. Или мне все это приснилось? Разве не сам он говорил мне об этом каждую ночь?

Дэвид закашлялся. Затем схватил меня за руку и оттолкнул. И выбрался из-под меня. Я не сдержалась и рассмеялась.

Он снова закашлялся.

— Ты совсем на голову больная, Лив.

Кристиансунн

Воскресенье, 20 августа 2017 года

— Эй, Руе, — кто-то встряхнул меня за плечо, и я проснулся.

Занавески отдернули, и свет ослепил меня. Я повернул голову и увидел склонившуюся надо мной Ронью. На ее лице, по форме напоминающем сердечко, сияла дружелюбная улыбка, а каштановые волосы были стянуты в хвост. «Ищущая натура», — подумал я, и мне тотчас же стало стыдно за такую банальную мысль. Подумать только, ищущая натура…

— Совещание, — сказала она.

Похоже, я уснул ночью прямо в комнате для отдыха. Последним воспоминанием было, как я налил себе кофе и присел передохнуть минут на пять. В следующую секунду меня одолела сонливость, и я, видимо, прилег, решив, что закрою глаза всего на пару секунд — спать не буду, а просто отдохну. И не успел я это подумать, как уже наступило воскресное утро. Я сел. Оттого, что спал я, положив голову на подлокотник, у меня дико болела шея.

— Спасибо, что разбудила, Ронья. Я ведь и не подготовился к совещанию-то…

Я вылил в раковину остатки вчерашнего кофе и заново заправил кофеварку. Ронья ждала, привалившись к разделочному столу, а я принялся варить кофе.

— Ты тут с пятницы, что ли? — спросила она. Молодым девушкам вообще свойственно опекать пожилых коллег-мужчин. К своему отцу Ронья наверняка относится так же. Такие роли цикличны. В первые годы ты — тот, кто заботится, но после, постепенно, почти незаметно, заботиться начинают о тебе. Конечно, если твой ребенок до этого доживет.