Их узнавали по богатым лектикам, паланкинам и креслам, переносимым рабами, разодетыми в вызывающе яркую одежду, в основном красную. Сенаторов узнавали по богатым тогам с широкой пурпурной полосой; на ногах особые короткие сапогами с золотой буквой «С» — centum — «сто», первоначальная в истории Рима численность членов Сената. У входа в здание сенаторов радостно приветствовали или громко бранили, остерегаясь получить по голове палкой от телохранителей.

Сенаторы — самые уважаемые в Риме люди, и оттого даже в обычные дни не передвигаются по городу в одиночестве. Их всегда сопровождает толпа из прислуги и помощников, секретарей-вольноотпущенников и зависимых от подачек малоимущие граждане — клиенты. А когда назначаются заседания, перед зданием становилось непривычно тесно и шумно. Сопровождающие их люди ссорятся между собой и «чужаками» за право находиться ближе к хозяину; вспыхивают стычки и драки. И чем многочисленнее окружение у сенатора, тем большим уважением он пользовался у граждан…

У дверей Курии сенаторы высаживались из своих средств передвижения и с надменными лицами и невидящими взглядами проходили вовнутрь.

Внутреннее оформление Курии располагало к продуктивной деятельности участников. Вместительный зал с галереей на колоннах, куда в особых случаях допускались обычные граждане, чтобы свидетельствовать о происходящем здесь демократическом процессе. От центра зала вверх расходились ярусы с мраморными скамьями, покрытыми шелковыми тканями, шкурами и подушками. У задней стены на возвышении алтарь со статуей Виктории, куца перед заседанием по очереди подходили сенаторы, бросали в чашу алтаря кусочки ладана и наблюдали за дымками, устремлёнными к богам… На стене за алтарём видны каменные рельефы с изображением деяний Траяна и свиньи, овцы и быка — символами жертвоприношений.

В центре зала массивное курульное кресло, накрытое пурпурной тканью — место императора. Пока пустующее. При Республике здесь стояли два кресла — для двух консулов, обладавших равной властью с правом вето на решение друг друга.

***

Связанная с прибытием и размещением сенаторов суета улеглась. Председатель заседания, старейший Гай Протекций, произнёс традиционную фразу:

— Мы начинаем по воле Юпитера, покровителя Рима, и ради блага, счастья, успеха и удачи римского народа!

Строго оглядев амфитеатр и убедившись, что разговоры стихли, напомнил о регламенте. Для желающих выступить устанавливалась очерёдность в полном соответствии с государственными должностями, которые они занимали до сенаторства. Кто уже высказался, не имел права реагировать на слова следующих за ним ораторов, но на вопросы председателя отвечать был обязан. Если кто желал изложить своё мнение, обращался к председателю: «Спроси меня!» — хотя призыв не означал, что сенатор получит разрешение.

Трибуна в Курии отсутствовала. Каждый говорил с места, сидя или стоя; не возбранялось зачитать домашнюю заготовку речи. При обсуждении острой политической или экономической темы противники возмущались. Доходило до оскорблений и угроз, и тогда председатель призывал к порядку. Нередко нарушителей регламента ради спокойствия отправляли в сопровождении гвардейцев под домашний арест или в тюрьму, где они содержались до судебного разбирательства.

В сегодняшней повестке — положение дел в Иудее. Тема сложная, поскольку с тех пор, как в этой римской провинции объявились последователи Иисуса, официальный Рим не выработал стратегию отношений. Протекций напомнил сенаторам, что для римлян трудности начались сразу после покорения Иудеи, а проблемы начались после того, как Адриан занялся переселением римских колонистов в Палестину. Население воспротивилось. Следующим шагом стало намерение построить храм Юпитера на святом для иудеев месте — у Стены Плача, на фундаменте разрушенного римлянами храма Яхве. В тот год разразилось восстание под началом Шимона Бар-Косбы. При подавлении погибли более полумиллиона иудеев.

— Отцы-сенаторы, — взывал Протекций, — конфликту более двухсот лет, и неизвестно, чем завершится противостояние.

За Протенцием выступал консуляр Тит Луций, говорил уверенно, со знанием дела:

— Главная беда для Рима не от чужеродной для нас религии последователей Иисуса, а в том, что они не желают признавать власть императора и многобожие. Они нам говорят с бесстрашием: «Мы не будем поклоняться римскому императору как божеству и не будем поклоняться идолам римлян, ибо поклоняться должно только Единому Богу». Вера в Сына Божия есть полная противоположность римской религии. Вот что разрушает прежние представления о возможности существования государства, объединяющего народы мира под властью римского императора. Только за это мы будем преследовать христиан.

Луций доказывал правоту вескими выводами:

— В этом мы видим благо! А христиане видят высшее благо в смирении, в самоуничижении и в презрении к делам человеческим. Скажите, отцы-сенаторы, разве с таким почитанием богов можно было выстроить могущество римской державы? Когда римляне совершают мужественные деяния, употребляют силу и храбрость, христиане предлагают через молитвы войти в состояние, дающее способность всё терпеть. Такая ли нужна религия?

С таким же осуждением выступали другие сенаторы:

— Что будет с Римом, если римляне, желая попасть в рай, будут помышлять о том, как бы стерпеть побои, а не о том, что нужно отомстить врагу?

— Мы за религию, которую передали нам предки! Только такой образ жизни даст римлянам мир, которым они смогут распоряжаться как угодно.

В каждом выступлении страсти не убавлялись. В результате появилось предложение запретить ритуалы христиан, как способствующие всяческому разврату и кровосмесительству. Неожиданно попросил слова молодой сенатор Руф Лициний.

— Вы знаете, уважаемые сенаторы, что я недавно вернулся из Иерусалима, где несколько лет вблизи наблюдал «правильных» иудеев и «неправильных» христиан. Могу сказать, что христиане не похожи на тех, о ком сейчас шла речь. Да они воспевают гимны Христу как Богу, но в их молитвах нет призывов к совершению преступлений. Я слышал от них, что воровать, прелюбодействовать и лжесвидетельствовать — это ужасно. А после молитвенных собраний они совместно вкушают обычную пищу, после чего мирно расходятся по жилищам.

С разных сторон зала послышались возмущённые крики:

— Лициний, тебя не окрестили в их веру?

— В Иерусалиме ему подсунули молоденькую девчонку из христиан. Вот он и причастился!

— Позор гражданину Рима!

Лициний пожал плечами, замолчал и сел на место. Но окрики сыпались на него долго, пока не вмешался председатель:

— Отцы-сенаторы! Как нам стало понятно, ересью успели заразиться не только иудеи. Поэтому предлагаю принять закон очищения веры — либелос, который позволит требовать от каждого римлянина подтверждения в принадлежности к истинной вере. Для этого в каждом храме на алтаре нужно принести жертву римскому богу, проклиная Христа. Кто откажется, тому запретить жениться на римлянке, а также покупать, продавать, совершать любые гражданские сделки. Проголосовав за этот закон, мы вносим ясность в отношениях с теми, кто называет себя римлянином, но исповедует христианство. Тем самым определимся, кто будет Риму друг, а кто — враг.

Председатель призвал сенаторов к голосованию. Кто