– Достаточно. Все ясно.

Мужчина пригляделся – и увидел: там, за столами, в полутьме, так что едва светились фарфоровыми пятнами лица, сидело в ряд несколько человек. Словно бы неким зрительным залом. Или судом. А голос, остановивший проводника, принадлежал начальнику поезда. Он сидел посередине этого ряда, закамуфлированного перевернутыми столами и стульями, сидел так, что все остальные располагались от него на почтительном удалении, и несомненно, он и был главным распорядителем действа.

– Мужик с бабой пусть пока в стороне погужуются, – приказал проводнику начальник поезда. – Девчонку давай. Что она!

Охранники, молчаливо стоявшие все это время кольцом, пришли в движение. Мужчина ощутил у себя на предплечьях по суровому, беспощадному захвату, увидел, как точно так же взяли двое в камуфляже женщину, и их обоих повлекли с середины вагона к тамбурной двери. Он думал, их сейчас выведут из вагона, но нет: его резко остановили, остановив и женщину, и так же резко развернули, обратив лицом ко вновь сомкнувшемуся посередине вагона кольцу охраны.

– Стой! Понадобишься еще! – сказали в ухо мужчине. – Стой, ты! – слышал он, как так же в ухо сказали женщине.

А перед проводником в середине кольца стояла уже ева. Ее, едва начальник поезда отдал свой приказ, мужчина и ожидал увидеть. Только вот что же за вина была у нее?

– Перекись твою марганца! – потрясенно произнес над ухом мужчины голос охранника.

И вновь, еще не повернув головы, мужчина знал, кто это: адам.

Он повернул голову – и удостоверился: адам. Один из беспощадных железных захватов на предплечье был его.

– А? – произнес мужчина не без чувства удовлетворения. – И что будешь делать?

Впрочем, чувство удовлетворения имело отношение только к адаму. Не к еве. «Девочка!» – с ужасом прозвучало в мужчине, словно она была его дочкой, – когда понял, кто сейчас будет стоять на их с женщиной месте.

– Козел! – сказал адам в ухо мужчине, сжимая его предплечье с такой силой, что у мужчины в глазах вмиг встали слезы и он едва удержал себя от того, чтобы не вскрикнуть. – Ее-то за что?! Козел!

– Слушай! – сумел выдавить из себя мужчина. – Смотри. Решай для себя. И не сжимай так руку!

Железный захват ослаб. Мужчина перевел дыхание и взглянул на женщину. Она смотрела на него, ждала его взгляда. В ее глазах он прочел: «И что? Что теперь?» «Ждем, что!» – так же молча, движением подбородка и глазами ответил он.

Проводник между тем, сидя на стуле в центре кольца охраны, продолжал исполнение возложенных на него обязанностей. Он снова задавал жирафу вопросы, а потом просил еву подтвердить его ответ или же опровергнуть. Он спрашивал жирафа о том его посещении купе вместе с американцем, когда там не оказалось мужчины. Жираф отвечал со старательной, скрупулезной детальностью. Как вошли. Кого увидели. Что говорили. Что делали.

Наконец, проводник удовлетворился его допросом. Или удовлетворился начальник поезда, дав проводнику некий сигнал из-за своей баррикады. Проводник поправил узел форменного галстука под замечательно отутюженным воротничком форменной рубашки, пробежался пальцами по пуговицам форменного пиджака – все ли застегнуты. Пуговицы были застегнуты все до единой. Форменный пиджак сидел на нем так влито, будто проводник прямо и родился в том.

– Н-ну! – произнес он, обращаясь теперь исключительно к еве. – И почему же вы с мужем не сообщили куда следует, что в поезде безбилетные?

– Я не знаю, я не думала… – пролепетала ева.

– Что вы не думали? Почему не думали?

– Ну, они потолкались… исчезли – и все…

– А вы разве не помните инструктажа при посадке? Вы были обязаны доложить о безбилетных независимо ни от чего.

– Да, я была обязана, – повинно согласилась с проводником ева.

– И почему же не доложили?

– Я забыла, – сказала ева.

Проводник позволил себе усмешку. Вернее, не смог удержаться от нее.

– Вы понимаете, что вы говорите? Отдаете себе отчет?

– Нет, – тупо ответила ева.

Одна из рук, державших мужчину, снова стиснула предплечье с такой силой, что от боли мужчине опять задернуло глаза слезами.

– Перекись твою марганца! – жарким шепотом выдохнул над ухом адам.

– Вы обсуждали с мужем вопрос, докладывать или нет? – спросил проводник еву.

– Нет! – эхом отозвалась ева.

– Получается, он был с вами заодно?

– То есть? – переспросила она.

– Ну, чтоб не сообщать.

– В каком смысле? – вновь переспросила ева.

– Перестаньте дурочку из себя разыгрывать! – прикрикнул на нее проводник. – Отвечайте: вы с мужем сговорились ничего не сообщать, так?

– Так, – подтвердила ева. – Сговорились. То есть нет! – тут же вскричала она. – Не сговаривались! Не сговаривались, но не сообщили. Не знаю почему.

Проводник выбросил перед собой запрещающим жестом руку:

– Не надо! Не оправдывайтесь! Вы признались! Признание сделано.

Рука адама, сжимавшая предплечье мужчины с силой чугунных тисков, разжалась. Мгновение – и мужчина увидел его уже стремительно двигающимся к центру вагона, к кольцу охраны, в центре которого были трое: проводник на стуле и жираф с евой.

– Хватит! – кричал адам. – Довольно! Прекратите пытку! Она беременна, видите же!

Он не попал внутрь кольца – как, видимо, намеревался. Он даже не сумел приблизиться к тому: на нем гроздью повисли его товарищи, в таком же камуфляже, как он, мигом завернули ему за спину руки и пригнули к полу – так же, как тогда, при последнем посещении этого же вагона их начальник мужчину. Только тогда мужчина ведать не ведал, что жаркая масса, скрутившая его, – это их начальник.

Товарищи адама пригибали его к полу, он бился в их руках – и не мог вырваться, бился – и все бессмысленно, и тогда он завопил:

– Да я их, этих, я их так уделал! Я их! Этого особенно, америкашку! Я приемами каратэ! Они еле живы остались! Еле ноги унесли! Они на карачках уползли! Что о них докладывать было – я их взашей!..

– Заткните ему хайло, – донесся до мужчины тяжелый медлительный голос с другого конца вагона.

Адаму заткнули хайло первым же ударом. Те же его товарищи, что держали; без раздумий – тотчас, как было приказано. Но к первому удару незамедлительно был добавлен второй, ко второму – третий, четвертый, пятый… и когда мужчине в тесную прогалину между камуфляжным мельтешением открылось лицо адама, оно все было кусок сочащегося кровью парного мяса. Из щели рта у этого куска мяса вылетали и с легким веселым щелком падали на пол зубы.

Ева издала звук, похожий на икание, ее качнуло, она проделала в воздухе путь стекающей вниз синусоиды – и рухнула на пол в обмороке.