Утром девушка начала общаться со мной гораздо вежливее, чем прежде, но я понимал – это неспроста: какие-то мысли крутились у нее в голове. Наверняка она собиралась меня о чем-то попросить, иначе с чего бы вдруг такая вежливость, внимание и хвалебные речи в мой адрес от этой невероятно норовистой девицы?

Довольно скоро, за завтраком, стало ясно, чего она от меня хочет.

– Я могу вас попросить кое о чем?

– Конечно, – ответил я. – Ты можешь попросить у меня все, даже мою жизнь.

– Хватит издеваться! – нахмурилась журналистка. – Я говорю серьезно. Я бы хотела записать интервью с вами. Вы необычный человек. Читателям нашей газеты будет очень интересно узнать о ваших историях.

Я резко отказал ей, и она сразу поняла, что меня не стоит уговаривать. С чего вдруг мне, человеку, который даже газет не читает, выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение и нарушать собственный покой? Возможно, я могу показаться кому-то необычным или даже интересным, но лично мне нет до этого никакого дела.

У этой журналистки была детская привычка выпячивать нижнюю губу, когда что-то шло не так, как ей хотелось. Так делают маленькие девочки, когда собираются заплакать. Эта привычка у нее, скорее всего, сохранилась с детства.

– Ну и ладно, как хотите, – сказала она. – У меня все равно есть к вам некоторые вопросы. Позвольте мне задать их не для печати?

Не знаю, почему я ответил согласием. С задумчивым видом она спросила:

– У вас бывают потери памяти?

– Как же может человек, который страдает потерей памяти, об этом знать? – изумился я. – Ведь он память потерял. А если он что-то вспомнит, то и потери никакой нет.

– Бывает так, что вы не можете вспомнить, как провели некоторые часы дня? Например, что делали?

– Например? Скажи конкретно, что ты имеешь в виду.

Она помялась:

– Ну, например, вы не помните, как уходили из гостей из дома Арзу?

– А, ты все о том же! Теперь я понимаю. Вчера вечером, когда ты увидела меня с ножом в руке, ты решила…

– Я ничего не решила, будьте уверены. Могу ли я вас подозревать? Мне это даже и в голову не пришло!

– Слушай, деточка, – обратился я к ней, сознавая, что она не рассердится на меня, потому что пытается меня разговорить. Она действительно не рассердилась, а если и рассердилась, то виду не подала. – Возможно, в моей памяти действительно наблюдаются провалы, никто не может с точностью знать такого о себе. Даже ты. Но я совершенно уверен, что, когда я выходил из дома Арзу, подобного провала в памяти у меня не было. Все, что происходило со мной в тот момент, я помню до мельчайших деталей. Я помню луну на небе, я помню на газоне вилку, забытую кейтеринговой фирмой, помню шум волн. Я совершенно точно знаю, что в тот момент не терял памяти.

Казалось, мои слова разочаровали ее, но она тут же перешла к следующему вопросу.

– Вы занимаетесь спортом?

– Нет, – ответил я. – Кстати, в моих рассказах ничего про спорт не было.

– Да уж, про спорт точно не было. Я, правда, главные вопросы отложила на потом, но дело в том, что когда я утром проснулась и пошла искать ванную, то случайно вошла в одну комнату. Там стоит что-то непонятное – то ли кресло, то ли кровать, то ли тренажер, я так и не поняла. Я три раза в неделю хожу в спортзал, но ничего подобного не видела. Это действительно что-то очень странное.

– Ты наверняка подумала: вот так странный спортивный снаряд странного господина! Ну-ка, пойдем туда.

Удивительно: я не только открыл двери своего дома этой девушке и не только отвечал на ее вопросы – теперь я вел ее познакомиться с Любимой, о которой никто не знал, даже Хатидже-ханым, которая часто смахивала с нее пыль и считала причудливым креслом.

– Ну вот, – сказал я, когда мы вошли в комнату, – вот это и есть Любимая.

– Любимая?

– Ну да, ее так зовут. Я сам изготовил эту машину, поэтому и имя ей придумал сам.

– Вы говорите серьезно? Не может быть, чтобы у машины было имя, да еще такое.

– Нет, ее в самом деле так зовут.

– Но как же на ней сидеть?

И тогда я рассказал ей про машину для объятий. На самом деле этот прибор не такой странный, каким кажется, и давно используется в разных частях мира в медицинских целях. Если она хочет, может посмотреть про него в интернете. Конкретно эту модель я сделал сам, и, в общем, это не так трудно. Кресло представляет собой набор гидравлических поршней, которые прикреплены к металлическим или деревянным пластинкам и обмотаны специальными подушками.

– Если хочешь, сядь, я покажу тебе, как оно действует.

– Ой, нет, – отказалась она, – я боюсь.

– Когда я прошу тебя о чем-то, ты отказываешься. Ты помнишь, о чем мы договорились? Ведь я тоже имею право высказывать просьбы.

Она вздохнула:

– Моя жизнь не такая интересная, как ваша. Самая обычная жизнь, которая проходит между домом, газетой и спортивным залом. Совсем не такая, как у вас.

Я подумал, что моя жизнь намного проще ее жизни, а вслух сказал:

– Если ты хочешь, чтобы я доверял тебе, ты тоже должна мне доверять. Даю слово, тебе очень понравится. Давай, садись. Или я больше не отвечу ни на один твой вопрос и не расскажу никакой истории.

– Давайте, сначала сядете вы, а я посмотрю.

Тут мне пришлось согласиться. Я лег в объятия Любимой. Нежные лапы принялись обнимать меня, создавая приятное давление на разные части тела. Потом я встал.

– Вот видишь, как просто. Уверен, тебе очень понравится.

Она нехотя согласилась.

– Что мне делать?

– Ложись сюда, – скомандовал я, – а остальное предоставь мне.

Она подошла к машине с испуганным видом и спросила, почему машину зовут Любимая. Я ответил, что скоро она все поймет. Дрожа от страха, она легла. Я подумал, что в этой девчонке постоянно соседствуют любопытство и страх, но любопытство часто страх пересиливает. Ей было интересно все: убийство, я, Подима, кошка, Керберос, Али, допрос, Любимая. Наверное, любопытство было главным свойством ее натуры. И это качество является признаком того, что в будущем она станет очень хорошей журналисткой.

Когда я развел железные лапы и прислонил их к ней, она задрожала. Она все время приговаривала: «А сейчас что будет?» Когда я запустил машину, она даже задержала дыхание, но обмотанные подушками лапы зашевелились и принялись обнимать и сжимать ее тело. Когда они только начали движение, она вскрикнула, а затем замолчала. Лапы нежно обнимали ее. В какой-то момент она закрыла глаза. И засмеялась:

– А что, и вправду очень приятно.

– Похоже на возлюбленного, не правда ли? – заметил я. – Мой аппарат сильный, как мужчина, заботливый, как женщина. Это настоящая Любимая, такую трудно найти в жизни.