– Простите его! – сложила руки в умоляющем жесте. – Он просто очень за меня волнуется.

– Угу. И не закусывает. Я понял, – делая перед носом движение рукой, будто разгоняет вонь, пробормотал Алибек. – Возьмите визитку, там мой номер. Если он так с вами обращается, это повод найти специалиста.

– Спасибо!

Я спрятала визитку в карман и, поняв, что после такой встречи врач больше точно ничего не скажет, понеслась догонять Макса.

Некромант ожидал меня за углом, с интересом листая какой-то блокнот.

– Поражаюсь, какая ты двуличная зараза, – не отрываясь от чтения, одарил он меня комплиментом.

– Я, в отличие от тебя, не люблю получать по морде от санитаров. Что читаешь?

Я попыталась заглянуть в блокнот, но он мало того, что был маленьким, так еще и заполнен был на редкость корявым почерком.

– Да блокнот Алибека из кармана его халата вытащил. Только в нем список имен и какие-то цифры.

– Дай! – Я завладела трофеем. – Серж Демин. Сто два, девяносто шесть, девяносто семь, шестнадцать. Что за бред?

– Не знаю. Пошли, пока врачишка своих писулек не хватился.

Мы бы так и покинули сие милое заведение, если бы на лестнице Макс не услышал интересный разговор, отчасти поспособствовавший решить ребус из блокнота. Какой-то школьник спрашивал, где он может найти комнату сто два, в которой проживает его дед Серж Демин…

Мы оба чувствовали: цифры в блокноте Алибека – это ключ к разгадке. Врач явно неспроста выслеживал Джереми в отеле, да и с нами не захотел говорить не только из-за неадекватности Макса.

– Так, с первой цифрой ясно, это номер палаты, а что значат оставшиеся три? – задумчиво спросила я.

– Сейчас узнаем, отвлеки сестру с поста.

– Как?

– Тебе виднее, ты бабушку в дом престарелых сдаешь. Спроси про питание, условия посещения и систему охраны.

Прости, бабушка! Изображая внучку, желающую скинуть заботу о родственнице на чужие плечи, я несла такую чушь, которую не несла с того момента, как сдавала экзамен по психологии смерти. Все что угодно, лишь бы сестра не повернулась к посту. А уж когда пиликнул смартфон некроманта, я и вовсе собралась лезть обниматься к женщине, благодаря за участие. К счастью, она ничего не заметила. Но поскольку сразу же смотаться было бы невежливо, я задержалась на пять минут, выслушивая о прекрасных условиях проживания, и отстала от Макса, который уже вышел за дверь.

У дверей я краем уха услышала разговор двух старушек, божьих одуванчиков.

– Какой красавец сейчас прошел, точь-в-точь мой третий муж.

– Так ты ведь замужем была четыре раза. Развелась?

– Овдовела. Спился, зараза.

Макс так и не понял, почему я ржу как ненормальная.

Пока мы шли к воротам, он сверял что-то на экране смартфона с блокнотом.

– Есть!

– Что там?

– Смотри! Первая цифра – номер палаты, это мы уже поняли. Вторая – это возраст пациента, когда его врачом стал Алибек, третья – нынешний возраст.

– А четвертая? – забегая вперед, чтобы посмотреть в лицо некроманта, поинтересовалась я.

– Какая-то дозировка, судя по всему. Важно другое. Еще полтора года назад все пациенты Алибека скоропостижно умирали.

– Макс, тут такое место, где по сто лет не живут.

– Молодец, возьми с полки пирожок за наблюдательность! – язвительно осадил меня он. – Смотри, вот тут раньше около дозировки стояли буквы латинского алфавита, потом буква осталась одна, и начали скакать цифры. А теперь шестнадцать – это стандартная доза. И знаешь что? Те, кто получают шестнадцать чего-то там, живут. Тому Сержу оставался по прогнозам месяц, а он живет год.

На осмысление информации у меня ушла минута. Макс был поистине гениальным добытчиком информации. Так быстро и так метко.

– Он что-то тестирует на своих пациентах!

– И я даже знаю что. – Некромант полез во внутренний карман куртки и достал какой-то яркий буклет. – Узнаешь?

В верхнем углу был рисунок, который сразу показался знакомым. Несколько минут я пыталась вспомнить, где уже видела такую лемнискату. Вспоминала долго, до тех пор, пока не поняла, что видела не точь-в-точь такой знак, а грубый карандашный набросок. На обрывке бумаги в номере Джереми была не восьмерка, а стилизованный знак бесконечности. Яркая брошюра гласила: «Aeternum – вечная жизнь, вечное счастье».

А до меня наконец дошло, что казалось неправильным в этом здании, где, судя по рассказам, доживали свои дни старики. Я не встретила ни одну смерть. В этом заведении никто не умирал.

* * *

Рассказать отцу, что некая корпорация разрабатывает бессмертие? Пф… Он погладит меня по голове и тоном «Джули, не суй палец в рот!» поведает, что подобной мурой смертные занимаются столько же, сколько высчитывают даты апокалипсиса. Философский камень, пересадка органов животных, стволовые клетки, грибы и заговоры – что только не жрали, мазали на себя или изобретали люди, чтобы продлить себе жизнь.

Естественно, безуспешно. Иначе весь потусторонний мир давно бы уже передох от недостатка работы. А мы, между прочим, этой магией питаемся. То есть и шашлычок с коньячком уважаем, но все-таки – магией.

Поэтому я промолчала. Макс думал об увиденном всю дорогу обратно, и настолько глубоко ушел в себя, что я так и вернулась домой, не поговорив с ним толком. Надо было, наверное, дождаться. Но ведь дома меня ждали, ибо Смерть привел на ужин подругу.

Вот что делают нормальные люди в выходные? Встают в десять, завтракают в халате поверх пижамы и заваливаются с книжкой на кровать. А что делаю я? Мою люстру с помощью телекинеза и одновременно полирую хрусталь. А все почему? А все потому, что Смерть спросил разрешения привести к нам на ужин свою девушку, причем спросил так, что услышали Голод с Войной и тоже решили поесть на халяву. Голод даже сыночка привести обещал, что плавно переводило мероприятие из ужина в смотрины.

Наверное, остальные всадники приглашены на тот случай, если понадобится забаррикадировать дверь, чтобы я не убежала.

Единственная надежда была на сестру, которая явно что-то затевала в свете визита соперницы. Мне лично уже стало жалко несчастную девушку, против которой я ничего не имела. Напротив, чем добрее в последующие дни будет Смерть, тем лучше мне.

Вообще, это идиотский способ заставить парня ухаживать за девушкой, посадив за столом такую красотку, как Лора. Ибо Рик будет смотреть только на нее, меня он даже не заметит. А еще зальет слюнями горячее, что явно обидит маму.

Может, не все потеряно? Может, Рик и впрямь весь ужин будет пялиться на грудь Лоры? Или Фели в своем стремлении извести соперницу сильно напугает парня возможностью породниться, и тот сбежит.

– Джули, как дела с хрусталем? – прокричала с кухни мама.