Общий вид Чикомекоуатль был далеко не приятный. Ее статуя, обвитая змеями, находится в Национальном музее в Мехико. Внизу ее вырезано символическое изображение лягушки. Американисты XVIII и начала XX века не могли правильно распознать эту фигуру, которую они назвали Теояоминкуи. Первым, кто указал на ошибку, был Пейн в своей книге «История Нового Света, именуемого Америкой» (т. 1, с. 424). Отрывок, в котором он объявляет о своем открытии, настолько интересен, что его стоит воспроизвести полностью.

«Считалось, что все большие идолы в Мексике уничтожены, пока в августе 1790 года во время прокладывания новой канализации на Пласа-Майор в Мехико среди других древностей не был выкопан этот идол. Это открытие произвело сенсацию. Идола оттащили во двор университета и там поставили. Индейцы начали поклоняться ему и украшать цветами; а знатокам древности с приблизительно таким же уровнем знаний оставалось только строить предположения. Больше всего их озадачивало то, что лицо и некоторые другие части тела богини повторялись на ее спине; поэтому они пришли к заключению, что идол представляет двух богов в одном. Далее они сделали вывод, что главный из них — женщина, а другой, обозначенный сзади, — мужчина. Традиционным автором работ о мексиканских древностях в то время был итальянский дилетант Ботурини, о котором можно сказать одно, что он — лучше (но ненамного), чем совсем ничего. На 27-й странице его работы знатоки древностей прочитали, что Уицилопочтли сопровождала богиня Теояоминкуи, чьей обязанностью было собирать души убитых на войне и на жертвенном камне. Этого было достаточно. Эту статую тут же назвали Теояоминкуи или Уицилопочтли (Одна плюс Другой), и с тех пор ее так и называют. Затем знатоки возвели эту воображаемую богиню в ранг супруги бога войны. „Солдату, — пишет Бардольф, — лучше, если у него есть жена, так и у бога войны“. Между тем, как совершенно правдиво пишет Торквемада (т. 2, с. 47), мексиканцы не рассматривали божественное начало с такой вульгарной точки зрения, чтобы вообще женить богов или богинь. Эта статуя, безусловно, изображает женщину. На ней нет никаких признаков оружия, нет у нее и конечностей. Каждой деталью она отличается от бога войны Уицилопочтли, все мельчайшие черты которого прекрасно известны. Никогда не существовало такой богини Теояоминкуи. Правдоподобное заключение об этом можно сделать из того факта, что такая богиня неизвестна не только Саагуну, Торквемаде, Акосте, Тецоцомоку, Дурану и Клавиджеро, но и всем другим авторам, за исключением Ботурини. Ошибка последнего легко объяснима. Антонио Леон-и-Гама, мексиканский астроном, написал отчет об открытиях 1790 года, в котором, явно озадаченный именем Теояоминкуи, цитирует рукопись на мексиканском языке, которая была написана индейцем из Тецкоко, родившимся в 1528 году. В ней говорилось, что Теояотлатоуа и Теояоминкуи были духами, которые руководили пятнадцатым из двадцати знаков календаря прорицателя. Те, кто родился под этим знаком, станут храбрыми воинами, но скоро умрут. (Так как пятнадцатым знаком был знак quauhtli, то это вполне вероятно.) Когда наступал их час, первый дух узнавал про это, а последний убивал их. Чепуха, напечатанная об Уицилопочтли, Теояоминкуи и Миктлантекутли в связи с этой статуей, содержится в солидных трудах. Причина, по которой черты статуи продублированы, очевидна. Ее несли посреди большой толпы. Вероятно, считалось дурным знаком, если идол отворачивал лицо от верующих; это устранялось продублированными чертами статуи. Так было и когда вокруг идола (ср. с двуликим Янусом) исполнялся танец. Эти повторенные черты богини, присущие самым древним богам, появляются тогда, когда перед именем божества стоит числительное оте (два). Так, двух предков и защитников народа звали Ометекутли и Омесиуатль (два-вождь, два-женщина). Это были древние боги тольтеков, которые после их завоевания стали менее значительными среди богов Мексики, но лучше всего представлены в божественном пантеоне мексиканской колонии Никарагуа.

В последние часы жертва, которую должны были убить во время праздника Шалакуиа, была одета в ритуальное платье, сделанное из волокон алоэ; такое же одеяние было и на боге кукурузы Сентеотле. Одетый таким образом, он временно изображал богиню земли, чтобы мог получить ее жертву. Жертвенная кровь даровалась ему в сосуде, украшенном яркой художественной мозаикой из перьев, которая вызывала такое восхищение у знатоков и эстетов в Европе в XVI веке. Отведав этого кровавого приношения, божество испускало такой громкий и ужасный стон, что — и это было зафиксировано в письменном виде — присутствовавших при этом испанцев охватывала паника. За этой церемонией следовала другая, niticapoloa (вкушение земли), которая заключалась в том, чтобы взять немного земли на один палец, положить в рот и съесть.

Как уже говорилось, Сентеотль-сына путали с Сентеотль-матерью, которая на самом деле является матерью-землей Тетеоиннан. У каждого божества — у него и у нее — был свой teopan (храм), но они были тесно связаны между собой как родительница и ребенок. Из них двоих Сентеотль-сын был важнее. После смерти жертвы ее кожу переносили в храм Сентеотля-сына и на последующей церемонии надевали руководящие ею жрецы. Это ужасное одеяние часто изображают на ацтекских pinturas, на которых можно увидеть кожу с кистей рук, а в некоторых случаях и со ступней жертвы, болтающуюся на запястьях и лодыжках жреца.

Божествами самой большой значимости для общины в целом у мексиканцев были, без сомнения, боги пищи. При переходе от охоты к земледелию, когда мексиканцы стали почти полностью жить плодами земли, они быстро признали, что такие старые боги охоты, как Мишкоатль, не могут больше быть им полезны или помогать так же, как боги—хранители урожая и оплодотворители почвы. Мы видим, что затем эти боги постепенно получают большую власть и влияние, пока во время вторжения испанцев не становятся вообще главными. Ясно прослеживается сделка с богами пищи, не менее очевидная оттого, что о ней никогда не писали. Это соглашение было столь же обязательно в представлении туземцев, как и любое соглашение, заключенное между богом и человеком в Древней Палестине, и включало в себя взаимопомощь, равно как и обеспечение простых запасов продовольствия. Ни в какой другой мифологии взаимопонимание между богом и человеком не определяется столь отчетливо, как в мифологии науа, и ни в одной из них его действие не иллюстрируется лучше.

Поклонение Шипе (С содранной кожей) было широко распространено в Мексике. Обычно Шипе изображают на pinturas в одежде из содранной человеческой кожи. На его праздниках «сдирания кожи с человека» с жертв снимали кожу, которую надевали последователи культа этого бога и носили в течение двадцати дней. Этого бога обычно изображают красным. В более поздний период ацтекской монархии цари и вожди Мехико надевали одежду или классический наряд Шипе. Этот наряд состоял из короны, сделанной из перьев розовой колпицы, позолоченного бубна, блузы из перьев колпицы и передника из зеленых перьев, перекрывающих друг друга подобно черепице. В Кодексе Коцкацина мы видим изображение царя Ашайакатля, одетого, как Шипе, в рубашку из перьев и имеющего ножны для меча из тигровой шкуры. На запястьях монарха также болтается снятая кожа с кистей человеческих рук, а кожа, снятая с ног жертвы, спадает с его ног, подобно гетрам.