– Опасности нет.

Старуха уже выползала из укрытия. Бормотала испуганно и невнятно себе под нос. Теперь Всеволод мог разглядеть плоское лицо, слезящиеся раскосые глазки. Половчанка...

Бранко подошел ближе. Что-то спросил.

Старуха ответила. Волох перекинулся с ней еще парой фраз. Ишь ты! Толмач – он толмач и есть. Тевтонский проводник, похоже, неплохо знал языки степняков.

– Кто такая? – спросил Всеволод волоха. – Что говорит?

– Шаманка она. Ведьма.

– Это и так видно. – Конрад поморщился – неприязненно и брезгливо. – В костер бы ее, а?

Всеволод насупился:

– Не спеши, сакс. Не для того мы в поход против нечисти идем, чтобы людей по пути жечь.

– Люди-то – они разные бывают, – сверкнул глазами тевтон. – А из-за ведьм да колдунов всяких все беды наши. Ведь это такие, как она, границу между мирами порушили.

– Вообще-то таким, как она, сломать рудную границу не под силу, – вставил свое слово Бранко. – В кипчакских[17]родах никогда не было истинных магов, в чьих жилах течет кровь Изначальных. А с приходом татар и вовсе ослабело это племя. Вымирает оно нынче. Заговор от болезни и хищного зверя да прочее мелкое ведовство – вот и все, на что способна старуха.

– А хоть бы и мелкое! На землях ордена ее бы давно...

– Мы сейчас не на землях ордена, Конрад, – оборвал Всеволод. – Я хочу поговорить со старухой. Бранко, спроси, где ее род и что она сама делает здесь. И про кости вокруг юрты – тоже спроси, не забудь.

– Ты и сам можешь ее расспросить, – пожал плечами волох. – Она по-русски понимает и сносно говорит. Слушай... для тебя рассказывают.

Старуха все бормотала и бормотала. Всеволод прислушался. А ведь и правда! Мешанина из половецкой речи и привычного с детства языка, была теперь вовсе не бестолковой. Незнакомые половецкие слова Всеволод пропускал. Русских – почти не исковерканных уже (видимо, старуха совладала с первым страхом) – хватало с лихвой, чтобы понять...

– Ночные демоны-волки пришли из Западных гор, – причитала старуха. – Большие звери, большие зубы. Демон-волк ест человека, и лошадь, и барана, и быка – все ест ненасытная ночная тварь. Храбрых джигитов пожрал, и их жен, и их детей, и их стариков. Кто мог – бежал. Весь мой род бежал, я тоже бежала. Но бежать трудно. Демон-волк скачет быстрее, чем конь. Ночью всех догнал. Здесь догнал. Есть стал. Кости видел, урус-хан? А как всех съел – я одна осталась. Не на чем ехать дальше. Не с кем ехать дальше. Разбирать юрту не буду. Помирать здесь буду.

– Ладно говоришь, бабка, – хмыкнул Всеволод, – да не очень складно. Не могу я в толк взять: коли всех вокруг сожрали, как же ты сама уцелела. Под шкурами этими, что ли, отсиделась?

Всеволод пнул ворох грязных шкур, в которых пряталась шаманка.

– Нет, урус-хан, – мотнулась из стороны в сторону седая голова. – Шкуры не спасут от демона-волка.

– Что же тебя спасло?

Старуха подняла на Всеволода узкие выцветшие глаза. Долго-долго всматривалась в его лицо. Потом потресканные губы ведьмачки вдруг скривились в улыбке. На миг обнажились желтые, сильно стертые, но крепкие еще зубы.

– Слово я заветное знаю, урус-хан.

– Какое такое слово?

– Слово-оберег, что от степных и лесных волков надежно хранит.

– И?

– И от пришлой смерти в обличье ночного демона-волка сохранило тоже.

– Врет, ведьма! – процедил Конрад. – Вервольфа словом не остановить. И от простого волка нет заговора! И не было никогда.

Всеволод поднял руку, утихомиривая немца:

– Погоди-погоди, тевтон. Может, у вас в Саксонии да Семиградье не было, потому как без нужды вам то за каменными стенами городов и замков, а у степняков – иначе... Кочевник куда как ближе с волком знается, от которого его иной раз только войлок юрты и отделяет. Да и наши ведуны, в лесных чащобах в прежние времена жившие, если верить старым преданиям, серых своей воле подчиняли. Так что, глядишь, и на оборотня в волчьем обличье тоже управу найти можно.

– Ай, молодец, ай, верно говоришь, урус-хан, – снова осклабилась половчанка.

– Отчего ты меня все время урус-ханом зовешь, старуха? – нахмурился Всеволод.

– Ты первым вошел в юрту, ты приказываешь, и тебе подчиняются – значит, ты хан или знатный нойон. И доспех на тебе, который не носит степной богатур, но носит русский витязь. Да и не ездят здесь уже давно отважные степные джигиты – растерзаны они ночными демонами-волками. А кто уцелел – уводит сейчас свои роды и семьи далеко на восток. Так что догадаться, откуда ты пришел, не трудно. А вот куда идешь... И зачем...

Что ж, любопытство старухи можно удовлетворить. Частично. Нет в том никакой беды.

– За Карпатские хребты мы едем, бабка, в страну угров. А с какой целью – так то не твоего ума дела.

Степная ведьма закивала, прикрыв глаза. Словно давала понять, что не претендует на чужие тайны:

– Ты прав, урус-хан. Мне об этом знать не нужно. Да и не желаю я того. Нынче все бегут прочь от Западных гор, а коли вам хочется смерти своей искать в проклятых землях – так воля ваша и никто вам тут не советчик.

– Не каркай, карга, – поморщился Всеволод. – Смерти своей все мы ищем с рождения, и каждый в итоге находит – рано или поздно. Вражеский меч, мор или...

Взгляд Всеволода скользнул по седым космам и сухой морщинистой коже шаманки. А может, волкодлак просто побрезговал ею? Хотя нет, вряд ли. Эти – не из брезгливых

– ...или старческая дряхлость... Конец – все един. А я сейчас не черных пророчеств хочу. Открой лучше слово, что хранит тебя от оборотня.

По губам старухи опять скользнула улыбка. На этот раз – холодная и едва-едва заметная.

– Такое слово не говорится неоплатно, урус-хан...

Конрад медленно потянул из ножен меч. Сказал – спокойно, скрывая за внешней холодностью клокотавшую ярость:

– Говорится, ведьма, еще как говорится...

– Остынь, тевтон, – бросил Всеволод по-немецки, искренне надеясь, что половецкой шаманке не понять языка германцев. – Мечом от нее сейчас все равно ничего не добьешься. Ведьмы упрямы и своевольны. Начнешь грозить – не скажут, что нужно. Заставишь говорить силой – обманут. Пустишь в ход сталь – навредят...

Так ему рассказывал Олекса. А уж старец-воевода в подобных делах смыслил. «В этом мире все взаимосвязано, – открыл в свое время Всеволоду незатейливую, но неоспоримую мудрость глава сторожной дружины. – Огонь в очаге дает человеку тепло, человек дает огню пищу. Хищник пожирает слабых, чтобы сильные становились еще сильнее, но вместе с сильными из поколения в поколение рождаются новые слабые – кормить хищника. То же – и колдовская, и ведьмина служба: любой колдун, любая ведьма помогут лишь тогда, когда соблазнятся ответным даром. Но уж приняв подношение, они не посмеют обмануть дарящего, ибо в противном случае навеки утратят часть своего могущества. Дар – это плата. И магическая связь, объединяющая воедино разделенное.