Так что ее обожание, которое по сути своей было охотой за трофеем, не успокаивало его, а лишь усложняло жизнь.

Первую ночь в Китае он промучился, вообще уснуть не мог, все пытался разобраться в себе. Не вышло. Утром он пребывал в весьма дурном расположении духа и не хотел пересекаться ни с Сандрой, ни с Вероникой.

Значит, нужно было продумать свой маршрут. Вероника будет участвовать в расследовании, она либо поедет в больницу, где хранится труп, либо пойдет осматривать комнату Инны. Сандра начнет путаться у него под ногами. Ему нужно место, которое не касается расследования и слишком некомфортно для Сандры.

Карта указывала, что дальше за городом, ближе к пещерам и холмам, находится совсем маленькая деревушка. Формально дорога на ней не заканчивалась, и, если поколесить по лесам, можно было снова вернуться на шоссе. Но фактически, как объяснили им вчера, на этот участок дороги сворачивают, только чтобы попасть в город и деревню. Дальше никто не едет: нормального асфальта нет, зимой слишком высока угроза затопления и грязевых сходов. Зачем идти на такой риск, на такие сложности, если можно этот же путь преодолеть, не сворачивая с шоссе?

У Севера не было причин ехать туда, но лучшего способа убить время он не находил.

Получить машину оказалось не так просто. Михаил Миронов, представитель инвесторов, сначала долго возмущался, рассуждая, что это не входило в их планы. Север умел ставить таких канцелярских крыс на место. Через час ему нашли автомобиль – старый, но вполне добротный внедорожник.

Естественно, камеру пришлось взять с собой, но это не злило его. Будет чем развлечься!

Природа успокаивала его. Раньше еще и вдохновляла, однако на это Север уже и не надеялся. Прошли времена, когда, увидев нечто естественно красивое, он мог в один подход написать картину, которой потом гордился бы. Теперь он был вполне счастлив, если хотя бы умиротворение ощутить удавалось.

Нет, он не потерял интерес к живописи полностью, и все же что-то внутри у него изменилось. Север не был в достаточной степени ни психологом, ни философом, чтобы точно определить причины. Он просто принимал это как данность.

То, что он писал на продажу, он даже картинами не считал. Север знал, что это мазня. Иногда – дизайнерски продуманная, грамотная в плане сочетания цветов. Иногда – случайный набор оттенков и форм. Глядя, как зрители восхищаются, а критики придумывают его каракулям глубокий смысл, он ощущал странную смесь веселья и горечи.

Были люди, которые имели свое мнение. Но им он показывал совсем другие картины. Те, которыми он жил, которые прямо из души вырывал. Такие картины, в отличие от выставочных образцов, он писал месяцами, а порой и годами. Когда заканчивал, чувствовал себя бесконечно усталым и даже уезжал на неделю из города, подальше от людей.

Последние картины, которыми он гордился, получались мрачными. Север не видел в этом ничего плохого. Время и жизненный опыт берут свое, что здесь изменишь? Хуже было бы, если бы он вообще ничего по зову сердца писать не мог.

То, что он чувствует к Веронике, может помочь… хотя нет, вряд ли.

Мысль о том, что, может, это все-таки влюбленность, в какой-то момент мелькнула. Он так отчаянно искал причину своего состояния, что она не могла не появиться, но долго она не продержалась.

Он слишком хорошо знал, что любовь к женщине, любой женщине, его проблемы не решит. Усугубит даже! Все это уже было, и он хватался за соломинку, а в итоге только сделал хуже себе. Так что больше не надо!

Впереди показались первые дома. И если раньше ему казалось, что городок, где их поселили, мал и не слишком цивилизован, то теперь он понял, что там еще мегаполис по сравнению с этим поселением.

Деревня была совсем небольшая, в пару улиц. Местные, судя по подворьям, занимались преимущественно сельским хозяйством. Здесь не было вообще ничего рассчитанного на туристов, потому что туристы сюда и не добирались.

Естественно, никто не бросался на машину и не кидал в Севера камнями. Но на автомобиль, за рулем которого сидел европеец, смотрели с интересом. Далеко не всегда этот интерес был положительным.

Чтобы его поездка не была совсем уж напрасной, Север включил камеру и закрепил ее на панели так, чтобы было видно и его, и пейзаж за окном.

– Итак, я прибыл на край цивилизации. Там, где планета заканчивается и видно слонов, которые ее держат. Слоны мне не рады. Тут у зрителей возникнет резонный вопрос: а чего я вообще сюда приперся? Ответ нехитрый – просто так. Это место не имеет никакой связи с погибшей девушкой, и я просто хочу начать расследование не как все. То есть бесполезно. Это я называю нонконформизмом.

Деревня была совершенно непримечательной. Даже если бы Инна каким-то образом сюда попала, например, свернув не туда, она бы бодрым шагом направилась обратно. Находиться среди людей, которые тебя открыто опасаются и на языке которых ты не говоришь, не слишком весело.

Север уже и сам подумывал разворачиваться, когда на очередном повороте увидел нечто выбивающееся из общей пасторали.

Это было пожарище, и притом большое. Судя по периметру черного пятна, здесь сгорел немаленький дом, больше, чем те, которые его окружали. Состояние растений рядом с остатками здания указывало, что произошло это совсем недавно, считаные дни назад.

Вроде ничего шокирующего, но странно. Воздух в этих местах влажный, дожди идут часто и подолгу. Дома сделаны из камней и добротного дерева, соломы и сухой травы мало. Что это за пожар такой был, что большую и, возможно, самую богатую в поселке постройку он сжег дотла?

Северу не было до этого дела, однако он все равно остановил машину.

– Я, конечно, не пожарный со стажем, – заявил он в объектив камеры, – но что-то тут нечисто. От чего мог загореться дом? Молния попала? Быстро потушили бы, да и не похоже, что в этих местах бушуют такие грозы. Вероятно, любезные селяне склонны к поджогу домов. А деревня, напоминаю, не так уж далеко от города, где умерла Инна… Это пока не детективная версия, просто мысли вслух.

После этого он отключил камеру и с собой брать не стал.

Дворы рядом с пожарищем пустовали. В одном из окон дрогнула занавеска, и стало понятно, что за ним наблюдают. Севера это не слишком беспокоило: пусть смотрят сколько угодно, лишь бы не мешали.

Он миновал чудом уцелевший забор и почти сразу пошел по золе. Пожар был такой силы, что головешки летели во все стороны. Уцелевшие каменные стены дома напоминали обглоданные кости, а само место, где кто-то был счастлив в прошлом, – одну большую могилу.

Неподалеку от калитки среди пепла возвышалась керамическая фигурка – маленькое уродливое чудовище. Север знал, что японцы так отпугивают злых духов с места массовой гибели; насчет китайцев он не был уверен.

Зола и пепел были тяжелыми после недавнего дождя, сбивались в неопрятные комки, и все равно отдельные хлопья взлетали под его шагами. Светлые ботинки очень скоро покрылись слоем черной грязи и, скорее всего, были безнадежно испорчены. Это Севера не волновало. Он вообще мало значения придавал вещам, помнил о том, как их легко заменить.