уже зарабатывал солидные деньги. В сезон по-прежнему нанимался на рыбацкие суда, а весь остаток года занимался сварочными работами по всей Британской Колумбии, порой заглядывал даже в нефтеносные пески Альберты. И горя не знал. Лаксу не приходилось ни содержать семью, ни выплачивать кредиты. И хватало свободного времени, чтобы кататься на сноуборде в горах Британской Колумбии и совершенствовать свои боевые навыки.

Одна из основных религиозных практик в сикхизме – организация лангаров: кухонь, где приверженец любой веры или человек вовсе неверующий, придя в определенное время, может получить бесплатный обед. Типичный лангар работает по расписанию и привязан к гурдваре: слово, которое обычно переводят как «храм» или «церковь». Однако время от времени прихожане гурдвары организуют временные лангары в местах стихийных бедствий, да и в любом месте, где по той или иной причине много голодающих.

В какой-то год в Индии начался мор от нехватки кислорода, а не пищи. В стране свирепствовал очередной штамм ковида. Смерть забирала многих, кто мог бы выжить, если бы вовремя получил кислород. Мгновенно образовался черный рынок: отчаявшиеся родные больных готовы были покупать кислородные концентраторы и баллоны за любые деньги. Тогда некоторые гурдвары открыли кислородные лангары. В этих импровизированных помещениях, часто под открытым небом, кислород подавался из стальных канистр – такие используются в сварочной индустрии – на распределители, а дальше по системе трубок и масок туда, где приносил хотя бы некоторое облегчение страдающим пациентам. Такая помощь не отвечала стандартам западных реанимационных палат, где больных вводят в медикаментозный сон и кладут на ИВЛ; однако ее хватало, чтобы люди выздоравливали, не заполняя больницы и не парализуя систему здравоохранения.

Отец Лакса постоянно слал ему ссылки на статьи об этих кислородных лангарах – некоторые из них были созданы на средства гурдвар в Ванкувере и окрестностях. Добрый и мягкий человек, классический «младший брат» при суровом и практичном Дхармендере, принявшем роль главы семейства после безвременной смерти деда, отец предпочитал изъясняться намеками. Но в конце концов – не без подсказок матери – Лакс понял, что папа хочет ему сказать. У него есть возможность не только помочь больным в Индии, но и доказать папе, что сын выбрал в жизни правильную дорогу. Мастерство сварщика, умеющего управляться с газом в канистрах, в кислородном лангаре очень пригодится. Он поедет в Индию, поможет людям – а заодно вернется к вере своих отцов.

Строго говоря, от веры отцов Лакс и не отступал – по крайней мере, сам не считал себя отступником; просто в какой-то момент постригся и перестал носить тюрбан. Уж очень неудобно возиться с длинными волосами и с тюрбаном, когда работаешь на корабле. Позже, став сварщиком, он обнаружил, что сварочная маска, во всех прочих отношениях удобная и надежная, явно придумана не теми, кто каждое утро накручивает тюрбан на голову. Конечно, можно было как-то извернуться… но он предпочел расстаться с тюрбаном. Сикхская молодежь на Западе нередко перенимает западные прически и головные уборы. Но Лакс знал, что это ранит чувства отца, и попытался загладить вину, выковав себе кара — браслет, как правило, железный или стальной, который сикхи традиционно носят на правом запястье. Считается, что это символ наручей, которыми в былые времена воины защищали предплечья от вражеских мечей. Впрочем, по тонким изящным кара, какие носят сикхи в наше время, об этом ни за что не догадаешься. Лакс, имевший доступ в слесарную мастерскую, разработал собственный дизайн браслета, вырезал его плазменным резаком из стальной пластины и согнул так, что кара пришелся точно по руке. Это было воплощение «тяжелого металла» – и в буквальном смысле, и в эстетическом: помимо традиционного декоративного искусства Пенджаба, в нем отразились мотивы фэнтезийных видеоигр, которыми увлекался Лакс.

Он знал, что родители оценили этот жест. Однако по-настоящему хотели другого: чтобы он поехал в Индию и поработал волонтером в кислородном лангаре хотя бы несколько недель. А если поездка растянется на несколько месяцев и Лакс вернется с длинными волосами, в тюрбане и, возможно, с невестой – тем лучше.

Что ж, он поехал в Индию и устроился в лангар. К этому времени новый штамм ковида полыхал в основном в Дели, так что в первые несколько недель Лакс не выезжал из столицы. Жил в отелях, устроенных на западный манер, передвигался на такси. День за днем монтировал кислородные баки, шланги, распределители в трех кислородных лангарах, открытых местными гурдварами – при финансовой поддержке со всего мира – на открытых площадках вблизи медицинских центров, изнемогающих под напором пандемии. С пациентами старался не контактировать. Отчасти для того, чтобы избежать заразы, – опасался, что канадские прививки от этого штамма не защитят. Отчасти потому, что не говорил на хинди – только немного на пенджаби, из той же языковой семьи, но все же другом языке. Но прежде всего потому, что ему не хватало важной черты характера, необходимой медикам: он не умел налаживать контакт с больными и их родственниками, легко вступать с ними в диалог – и потом не чувствовать такого изнеможения, словно целый день таскал кирпичи. Так что, когда не был занят в лангаре, он возвращался в отель, тренировался в фитнес-центре или играл в видеоигры у себя в номере. Однако новый ковид его не миновал: Лакс переболел в легкой форме, но потерял обоняние.

Он понимал, что папу с мамой это расстроит, поэтому не сообщал им о болезни, пока не прошли все симптомы. А когда все-таки сообщил, подсластил эту пилюлю известием, что едет в пенджабский город Амритсар: для его народа то же, что для чинукского лосося верховья реки Фрейзер. Мол, пожить на земле своих предков.

Только приехав на место, он выяснил буквальное значение слова «Пенджаб»: Пять Рек. Индия, со множеством языков и диалектов, научила его всматриваться и вслушиваться в слова так, как не натаскал бы никакой преподаватель. Можно сказать, Лакс окунулся в новый учебный проект. Только теперь проект состоял в том, чтобы научиться понимать чужую речь и говорить понятно для других в стране, где говорят на многих языках. Живя в Канаде, Лакс полагал, что неплохо говорит на пенджаби; Индия показала, что до «неплохо» ему еще расти и расти. Носители языка в Амритсаре имели дурную привычку посреди разговора переходить на английский, полагая, что этим оказывают ему любезность. Поэтому в первые несколько недель в Амритсаре Лакс потратил куда больше, чем планировал: жил в «Мариоттах», «Рэдиссонах» и «Уиндемах» и лечил острую тоску по дому просмотром американских телепрограмм и поеданием гамбургеров.

Однако пенджабские телеканалы находились всего