За домом Миниха, которого Анна Леопольдовна и ее муж принц Антон Ульрих подозревали в опасном для их власти сговоре с Елизаветой Петровной, также было установлено наружное наблюдение, осуществлявшееся командой переодетых в цивильное платье гренадеров во главе с гвардейцем секунд-майором Василием Чичериным. Каждый гренадер-филер получал за эту работу большие по тогдашним временам деньги — 20, а капрал — 40 рублей в год.

Следует отметить, что с помощью наружного наблюдения и внедренных в число слуг цесаревны Елизаветы «надежных людей» (попросту говоря, агентов) были получены неопровержимые данные о тайных сборищах заговорщиков. Однако Анна Леопольдовна не только не приняла мер к подавлению заговора на основании этих данных, но даже, как мы отмечали выше, имела неосторожность проговориться о своих подозрениях в беседе с Елизаветой Петровной, чем ускорила осуществление переворота в ночь на 25 ноября 1741 года и обрекла себя и свою семью на долгие годы заключения, а своего сына Ивана VI Антоновича — на смерть в казематах Шлиссельбурга.

Елизавета Петровна «подхватила эстафету» из рук Анны Леопольдовны, установив в 1748 году за своим опальным лейб-медиком Лестоком наблюдение, которое начальником второй Тайной канцелярии А. И. Шуваловым было поручено капралу Семеновского полка С. Каменеву и его солдатам, одетым в солдатские плащи или в серое ливрейное платье. Доморощенные филеры, прогуливавшиеся около дома лейб-медика и бежавшие за его санями, своими непрофессиональными действиями обратили на себя внимание слуг, которые захватили одного из них, и тот признался Лестоку, что слежку за ним он ведет по указанию начальства.

Оценивая все попытки покушений на жизнь и здоровье правящих в России в XVIII веке монархов, о которых речь шла выше, мы, вслед за доктором исторических наук Е. В. Анисимовым, склонны считать, что почти все их весьма трудно интерпретировать как реальные, а не фальсифицированные следствием. Вполне допустимо также предположение о том, что «часть покушений на государей XVIII века была пресечена на раннем этапе их подготовки… Естественно, что полностью отрицать наличие угрозы жизни самодержцев XVIII века мы не решимся — в обществе всегда были сумасшедшие, неудовлетворенные честолюбцы, завистники, фанатики и другие люди, готовые покуситься на жизнь монарха».

А если это так, то следует признать, что уже в XVIII веке в России зарождается система государственных органов и формирований, воплотившаяся в конце XIX и начале XX века в альфу и омегу охраны и органа политического розыска и сыска, получившего название «охранки», от взаимодействия и тесного сотрудничества которых зависела личная безопасность государя и его семьи.

Образно это можно представить в следующей виртуальной картине: суверен со своей личной охраной находится в замке, защита которого во многом зависит от того, как будут развиваться события за его стенами. Если внешняя охрана, то есть политический розыск, будет в состоянии выявлять на первоначальном этапе и пресекать все попытки подготовить покушение на жизнь суверена, то его внутренней личной охране будет значительно легче и надежнее обеспечивать его безопасность как в стенах его резиденции, так и во время выездов за ее пределы. Без тесного взаимодействия внешней и внутренней личной охраны суверена его жизнь будет находился в состоянии перманентной опасности, и как бы хорошо ни справлялась со своими обязанностями личная охрана, она не могла гарантировать от провалов в случае неожиданных и заранее подготовленных покушений.

Именно такая система и начала зарождаться в России в XVIII веке. Убийства Петра III, Ивана VI Антоновича и Павла I выпадают из нашей модели, ибо они были совершены лицами, призванными осуществлять охрану указанных лиц, по этой причине шансов остаться в живых у жертв этих преступлений просто не было. Это тот самый случай исключения из правил, который подтверждает само правило.

В течение всего своего царствования Александр I носил в душе незаживающую, постоянно кровоточащую рану своего грехопадения в роковую ночь 11 марта. Под впечатлением от этого мрачного события его чуткая супруга Елизавета Алексеевна напишет 13 марта 1801 года: «Великий князь Александр, нынешний император, был абсолютно подавлен смертью своего отца, от того, каким образом тот скончался, его чувствительная душа навеки останется истерзанной».

Как все слабохарактерные люди, Александр I, дав себя уговорить на устранение отца с трона, не мог простить за это двух главных инициаторов заговора — Н. П. Панина и П. А. Палена. Первым из них подвергся опале, инициированной вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Пален уже 16 июня 1801 года он, неожиданно для всех, был удален о; всех дел и выслан из Петербурга в свое курляндское имение. Александр I терпел его общество всего три с половиной месяца. Карьера братьев Зубовых оказалась чуть длиннее: в январе 1802 года Платон Зубов был вынужден уехать из России за границу. Княгиня Дарья Христофоровна Ливен в своих записках писала: «Все они умерли несчастными, начиная с Николая Зубова, который вскоре после вступления на престол Александра умер вдали от двора, не смея появляться в столице, терзаемый болезнью, угрызениями совести и неудовлетворенным честолюбием… Князь Платон Зубов, сознавая, насколько его присутствие неприятно императору Александру, поспешил удалиться в свое поместье. Затем он предпринял заграничное путешествие, долго странствовал и умер, не возбудив ни в ком сожаления. Пален… закончил существование в одиночестве и в полном забвении… Он совершенно не выносил одиночества в своих комнатах, а в годовщину 11 марта регулярно напивался к 10 часам вечера мертвецки пьяным, чтобы опамятоваться не раньше следующего дня. Умер граф Пален в начале 1826 года, через несколько недель после кончины императора Александра».

23 марта 1801 года во время похорон Павла I в Петропавловском соборе во главе траурной процессии, следовавшей по улицам столицы, с короной усопшего в руках шел тридцатилетний Панин — как в свое время с короной Петра III шел его убийца Алексей Орлов. Летом 1802 года Панин уезжает за границу. «Государь сильно желал избавиться от него; Панин был ему в тягость, был ему ненавистен и возбуждал его подозрения… Все время, пока он еще был в Петербурге, он был окружен шпионами, которые непрестанно следили за ним. Государь по несколько раз в день получал от тайной полиции сведения о том, что Панин целый день делал, где он был, с кем говорил на улице, сколько часов провел в том или другом доме, кто посещает его и, если возможно, о чем говорили с ним… Государь был в сильном беспокойстве, его мучило присутствие Панина, он постоянно предполагал, что Панин составляет изменнические планы, и не знал покоя, ни душевного мира, пока Панин не уехал», — свидетельствует в своих мемуарах Адам Чарторыйский.

В январе 1805 года Панин увольняется по именному указу «от всех дел» и поселяется в своем смоленском имении под тайным надзором полиции. Даже смерть Александра I не внесла никаких изменений в его 25-летнюю опалу, так как Мария Федоровна взяла с вступившего на трон своего другого сына Николая I единственную клятву — не возвращать из деревни Панина! Тот так и умер, не прощенный, в 1837 году в своем имении Дугино.