Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закрыл глаза обратно, решая, что хер с ней, с этой первой тренировкой. Я вчера между стандартными тренировками ещё дополнительно знатно потрудился в обед, вечером, перед сном. Сплошные нагрузки на сердце, нервы и член.
Оказалось, у Лисички какие-то адские феромоны, лишающие меня права голоса в решениях собственного тела спустя пару минут после прикосновения к её бархатистой коже. Даже мои уши, на которые, как говорится, медведь наступил, в кайфе тащатся от её всхлипов и вибрирующих стонов.
Лисичкомания. И на всякий случай крепче вжал спящего колобка в себя.
И снова это бум по моей ладони.
Я дёрнулся, открывая глаза. Именно это и разбудило меня изначально.
Под моей ладонью на середине живота Лии вырос большой бугор и снова пропал, а потом снова удар и бугор.
Ребёнок. Он тоже проснулся.
Меня словно огромным, под сотку, пыльным мешком прибило. Я под неизведанными эмоциями первооткрывателя боюсь пошевелиться, а вот моя Чупакабра очень смелая. Она дерётся так активно, что я даже, кажется, начинаю различать, где её «бугорки-ручки», а где «бугорки-ножки».
Для Азалии разминка малышки тоже не проходит бесследно.
— Тише, тише, доченька. Я тут. Спи, — она на автомате гладит живот в особо выпирающих местах, и Чупакабра прячется.
Лисичка умиротворённо выдыхает и снова прячет нос в подушку, продолжая сопеть.
У меня же сна теперь ни в одном глазу. Сплошные новые эмоции, что для мужика вообще не катят. Сука, даже рядом не валялись.
Собираюсь встать, но новая волна возмущения от пузожителя тянет меня магнитом обратно. Уже учёный, я повторяю движения Азалии и глажу упрямые бугорки. Это как игра в прятки. Едва прячется один, тут же появляется другой.
— Спи, малышка. Мама спит, — сипло шепчу ребёнку и просто глажу живот колобка по часовой стрелке.
Мне так мама в детстве делала, когда живот болел, и всегда становилось легче. Волшебство.
И оно и сейчас работает. Только в моём исполнении. Чупакабра затихает и перестаёт пинаться.
Охуевший от самого себя поднимаюсь с кровати. Прежде чем уйти в свой спортивный зал, осторожно, до самого подбородка, накрываю Азалию одеялом и делаю кондиционер потеплее. Лисичка у меня совсем там голенькая. И без меня точно замёрзнет.
Пока завтракаю, сообщаю тренеру, что позанимаюсь у себя в коттедже. Андреич недоволен, так как уже подобрал мне пару для спарринга, но я не хочу уходить, пока Лия спит.
Тем более у меня вчера был отличный спарринг. Не знаю, как Пете, а мне очень понравилось. Готов бы и повторить, но боксёр временно находится на лечении.
Зато, когда на вечернюю тренировку я снова пришёл с колобком, больше ни у кого не было желания лезть с разговорами к моей жене. Ссыкуны.
Тридцать пять, тридцать шесть… И я сбиваюсь в подсчёте подтягиваний, когда в зал как-то на раскоряку входит Азалия. На мгновение чувствую себя зверем, утрахавшим беременную жену до такого состояния, что ноги нормально не сходятся.
— Я, кажется, рожаю, — громким шёпотом роняет она, прижимаясь всем телом к первому попавшему тренажёру.
И снова что-то знакомо уебалось по темечку. Даже оглянуться тянуло, но я решил не отрывать взгляд от Лисички.
— Кажется? Или рожаешь? — уточняю, так как я в аэропорту уже разок «рожал».
Спрыгиваю на пол и тянусь за полотенцем. Взять его получается только со второго раза.
Лия смотрит на меня широко распахнутыми и напуганными глазами, что неожиданно для себя я тоже начинаю бояться. До усрачки, если честно.
— Кажется, рожаю. Совсем. У меня воды отошли. Там, в спальне.
Она громко стонет и, страшно кривляясь, чуть ли не складывается пополам.
Вашу мать! Меня отпускает ступор, потом на секунду накрывает паника, но, когда побледневшее лицо жены снова обращено ко мне, я всё-таки собираюсь.
— Так, Лисичка, надо посидеть или полежать.
Вокруг нас только тренажёры и скамейки, поэтому подхватываю колобка на руки и несу к кучке матов. Их там штук пять, невысоко, чтобы свалиться.
Укладываю Азалию и крепко целую во влажный лоб.
— Спокойно. Тебе надо быть успокоиться и дышать. Всё остальное я организую сам.
Она кивает, но мою руку не отпускает. Как вцепилась, пока я устраивал её на лежанке, так и всё.
— Андрей, я весь ламинат в спальне залила. Он разбухнет и испортится.
Смотрю в эти голубые очи и понимаю, что она не шутит. Реально переживает.
— Я всё уберу, а ламинат тут дорогой, хороший.
— Дорогой? — новой волной напряжения вскидывается девчонка.
Блять, успокоил, однако. Браво.
— Я имею в виду качественный и быстро не разбухнет, а вот ты можешь. Давай я сначала вызову скорую, а потом разберёмся с полом.
Она выдыхает и нехотя отпускает мою руку.
Я не жду нового озарения или схватки, а просто несусь за мобильным в другой конец зала.
Менеджер, сволочь последняя, не берёт трубку, поэтому просто звоню по «03», надеясь, что смогу договориться на бегу, чтобы Лисичка рожала в хорошей клинике и со мной.
Не знаю, зачем хочу подписаться на этот, я уверен, ужасный квест «как появится малыш», но бездонные от напряжения глаза Азалии решают за меня.
А потом начинается круговерть, что даже моя спортивная выдержка начинает трещать по швам.
Азалию скручивают схватки, мы катаемся по городу, кажется, вечность, но прибываем, в вроде бы, элитную клинику, где, по словам доктора «скорой», деньги решают всё.
И да, сегодня этот факт, что миром рулят бабки, меня радует как никогда, да ещё когда и с количеством этих бабок у меня проблем нет. Я требую высший эшелон комфорта и жополизания.
И так шесть часов подряд.
— Андрей, тебе надо на тренировку. У тебя завтра бой.
Севшим и измученным голосом произносит Лия, когда очередная схватка её отпускает, и она, сидя на большом красном фитболе, повисает соплёй на моём плече.
— Да мне никак не уйти, дорогая. Ты сразу, как слизь, стечёшь на пол, медперсонал поскользнётся и разобьётся, а кто тебе будет помогать рожать? Нет уж.
— Я не буду стекать. Хотя лучше перед уходом рядом со мной поставь табличку «мокрый пол». Андрей, тебе надо…
И её снова накрывает волной боли, а меня — тупой беспомощности. Я массирую Лии поясницу, как показал врач, но не уверен, что это хоть немного помогает. Хочется схватить за горло её гинеколога и заставить прекратить эти муки.
— Андрей, я и сама справлюсь. Я читала,
