это равно для нас, обитателей его острова, добр ли он или жесток? Любим ли мы его или ненавидим, не все ли равно? Он губернатор — сила на его стороне, и мы должны ему повиноваться. Когда он возвращается сюда на своей яхте, никто не смеет ослушаться его приказаний. А уж особенно в сонное время, которое продолжается десять, пятнадцать, иногда двадцать дней подряд. Тогда уж наверно никто не посмеет возражать ему, даже в мелочах, чтобы не поплатиться очень жестоко. Все это вам, конечно, уже рассказала мистрис Кчерни. Я знаю, вы ее друг, а от друга нельзя иметь никаких тайн! Вы же расспрашиваете меня только для того, чтобы посмеяться… Все моряки любят смеяться над маленькими девочками. Дедушка Оклер часто предупреждал нас об этом. И теперь я вижу, что вы такой же, как и все, недобрый!

Маленькая кокетка потупила глазки с очаровательной гримаской обиды, так что поневоле пришлось извиняться и прекратить расспросы, а между тем мое любопытство разыгралось не на шутку. Из всего слышанного я понял только то, что губернатора ненавидели и боялись, что несчастная супружеская жизнь его бедной жены не был ни для кого тайной и что шпионы мистера Кчерни, очевидно, догадывались о цели моего прибытия, так же как догадалась эта милая девочка. Затем начинался ряд загадок. Таинственной опасности какого-то сонного времени я, впрочем, не придавал особого значения, всецело поглощенный мыслью о том, как бы выручить мисс Руфь из рук ее тюремщиков.

Мои размышления были прерваны пушечным выстрелом. Старик Оклер быстро вскочил из-за стола и кинулся к лестнице.

— Какого черта они стреляют в такую рань? Неужто опять какой-нибудь дурак умудрился попасть в буруны среди белого дня? — пробурчал Питер Блэй, спокойно доедая апельсин, предложенный ему мисс Сильвией.

— Это салют в вашу честь, мистер Блэй, — смеясь, ответил Долли Вендт, на минуту отрываясь от особенно интересного разговора с мисс Целестой. — Вам следовало бы бежать вниз и поблагодарить жителей за любезность!

— Сам беги, глупый мальчишка, у тебя ноги помоложе моих! — проворчал Питер, закуривая трубку.

Появление старика Оклера прервало наши шутки. Его лицо было бледнее обыкновенного. Нагнувшись к нам, он закричал дрожащим от волнения голосом.

— Беда, товарищи! Губернатор вернулся!.. Скорей за мной!.. Спасайтесь, пока не поздно!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой друзья мисс Руфи находятся в сравнительной безопасности

Расстроенный вид старика пояснил нам больше, чем его испуганное восклицание, всю опасность нашего положения.

Не дожидаясь дальнейших объяснений, девушки схватили свои корзиночки, обменялись несколькими быстрыми французскими словами с «милым дедушкой», наскоро шепнули нам: «До свидания», на бегу чмокнули седую голову доброго старика и исчезли среди скал прежде, чем мы успели добраться до верха лестницы, хотя мы карабкались с поспешностью людей, сознающих, что их жизнь зависит от быстроты их ног. Затем началась бешеная скачка через камни, рвы и овраги. Мы взбирались на крутые скалы, ползли по краю отвесных обрывов, перескакивая через дико ревущие потоки, и в конце концов очутились на высочайшем пункте всего горного кряжа. Размытые дождями скалы образовали здесь нечто вроде площадки, с трех сторон окруженной как бы естественным парапетом из беспорядочно нагроможденных гранитных глыб. Только одна узкая расщелина открывала доступ в эту природную крепость, совершенно скрытую от нескромных взоров обитателей острова. Здесь остановился наш старый проводник.

— Друзья, — заговорил он, окинув беглым взглядом безбрежное море и окружающие нас горные вершины, — здесь вы в безопасности. Оставайтесь здесь и не выходите из-за стен этой площадки, существование которой известно только мне и моим девочкам. Здесь вас никто не отыщет, даже если бы кому-нибудь пришло в голову искать вас среди скал, окружающих мое «гнездо». Поэтому оставайтесь здесь и ожидайте моего возвращения. Я должен показаться губернатору, чтобы не возбудить его подозрений. Но не беспокойтесь, я вернусь завтра утром с запасом провизии. А до тех пор — терпение и осторожность, друзья мои!

Мы молча пожали руку доброму старику, быстро удалившемуся в направлении своего «гнезда». Не до разговоров нам было! Место, в котором мы находились, могло сделать молчаливым даже моряка, не знакомого с головокружениями. Представьте себе балкон, на страшной высоте повисший над морской бездной, без какого-либо рода перил со стороны этой бездны, и четырех человек на этом балконе, не знающих, какая будущность ожидает их завтра, не знающих, удастся ли им когда-либо увидеть что-либо, кроме бесконечной синевы моря под ногами да бесконечной синевы неба над головой.

Шесть суток прожили мы в этой воздушной темнице. Как проводили мы медленные, скучные часы дня, мучительно долгие часы ночи? Какие мысли родились и умирали в наших головах?.. Какие планы строили мы? Какие надежды угасали медленно, но неудержимо? Не все ли равно! Мы избегали лишних разговоров, боясь каким-либо неосторожным словом разбередить болезненную рану чужой души. Мы молились и проклинали судьбу, надеялись и отчаивались втихомолку, по целым дням не спуская взглядов с синей бесконечности океана. Нас поддерживала надежда на появление спасительного судна. Но увы! «Южный Крест» не возвращался! Товарищи либо забыли нас, либо сами погибли во время последней бури. Правда, провидение не совсем оставило нас своими милостями, послав нам преданных и великодушных друзей. Два раза в день, ранним утром и поздним вечером, старик Оклер или какая-нибудь из его прелестных «девочек» с опасностью для собственной жизни пробирались по ужасной тропинке к нашей воздушной темнице, принося нам воду, хлеб, мясо, фрукты и новости, которых мы ожидали едва ли не с большим нетерпением, чем пищи. Таким образом, мы знали все, что делалось на острове и даже в доме мисс Руфи. Увы, знали и то, что нигде не было даже следа нашего судна и, значит, не было возможности покинуть ужасный остров.

На седьмой день утром мы тщетно ждали появления кого-либо из наших милых хозяев. Солнце поднялось из-за моря. Обычный час посещения давно прошел, а мы все еще ждали, все еще надеялись. Прошел и полдень, солнце начало опускаться, и надежда превратилась в отчаяние. Наверное, никто уже не придет к нам сегодня.

Каждый из товарищей, очевидно, ломал себе голову, подыскивая