— Сержант-комендор!

— Да, сэр.

— Жди дальнейших распоряжений.

Полковник Стэнфорд Макфарлейн задержался, изучая досье, которое ему только что передали. Повернувшись спиной к своему начальнику штаба, он украдкой достал из нагрудного кармана очки. Макфарлейн презирал любые физические слабости, особенно в себе самом. Хотя и находился на пике формы, случались дни, когда он чувствовал всю тяжесть прожитых пятидесяти трех лет.

Поправив на носу очки, полковник пробежал взглядом содержимое папки. Благодаря связям в отделе разведки заместителя министра обороны ему удалось получить подробное досье на Кэдмона Сент-Джона Эйсквита.

Он всмотрелся в фотографию, закрепленную скрепкой в верхнем правом углу. «Рыжие волосы. Голубые глаза. Кожа светлая». Затем перевел взгляд на физические данные. «Рост: шесть футов три с половиной дюйма. Вес: сто девяносто фунтов». Разумно было предположить, что Эйсквит и был тем высоким рыжеволосым типом, которого видели вместе с Миллер в Национальной галерее искусств.

Затем полковник просмотрел личные данные. «Дата рождения: 02.02.67. Образование: Итон, Королевский колледж Оксфордского университета. Специальность: история Средних веков. Завербован в МИ-5 в 1995 году. Уволен по собственному желанию в 2006 году».

У Макфарлейна поникли плечи, словно придавленные тяжелым грузом.

Ну почему именно сейчас? Почему возникла эта проблема, когда приз был уже так близок?

Сжимая папку, он прошел к раздвижным дверям за письменным столом и вышел на балкон. Легкий снежок падал на Виргиния-авеню, заполненную машинами. Покрывшись чистейшими снежными хлопьями, оживленная магистраль приобрела прямо-таки райский вид. Слева виднелись величественные серые шпили Национального собора, возвышающиеся над городом, справа торчал белый шпиль монумента Вашингтону.

На первом месте Бог. На втором — родина.

Вот слова, определяющие жизнь. Вот вера, за которую можно умереть.

И снова полковник взглянул на папку. МИ-5 являлась ведущей секретной службой Великобритании. Ведомство занималось обеспечением национальной безопасности страны. «Regnum Defende». Защита королевства.

Как эта Миллер познакомилась с бывшим сотрудником британской разведки?

Убитый куратор музея был англичанин, возможно, именно он устроил встречу.

Но почему? И каким образом Эйсквиту и женщине удалось узнать о «Камнях огня» и иерусалимском кресте?

Макфарлейн терпеть не мог, когда вопросов больше, чем ответов.

Армагеддон уже совсем близко, ну, почему Бог…

«Это же испытание», — внезапно дошло до Макфарлейна, и у него с плеч свалилась тяжесть. Испытание, призванное показать, насколько он достоин Всемогущего. Показать, что Бог действительно может доверить ему свой великий замысел. Седрах, Мисах и Авденаго.[11]Подобно этим древним святым, Господь подвергает его испытанию.

Макфарлейн бросил взгляд на прекрасные серые шпили вдалеке, быстро вознося чистосердечную благодарственную молитву, радуясь возможности показать Богу то, на что он способен. Закрыв папку, он вернулся в кабинет и нажал большую синюю кнопку на телефоне, включая громкоговорящую связь.

— Слушай меня внимательно, ганни, — сразу же перешел к делу полковник. — Я направляю команду из пяти человек, у каждого выхода из музея встанет по одному человеку. Предположительно, они будут на месте через две минуты. Ты оставайся рядом с джипом. Только холодное оружие. Через час Миллер и Эйсквит должны быть в пластиковых мешках на молнии для перевозки трупов. Ты меня слышишь, мой мальчик?

— Так точно, сэр, — ответил Бойд Бракстон. — Но что, если… — Макфарлейн буквально услышал, как уверенность вытекает из голоса его подчиненного. — Что, если им удастся проскользнуть мимо нас?

Несмотря на бесконечную преданность делу, бывший сержант-комендор не обладал умением принимать решения. Из таких людей получаются замечательные исполнители, «пушечное мясо», но вот вожаками им никогда не стать.

— Чтобы они точно никуда не делись, заминируй машину Миллер.

— Вас понял, сэр! — воскликнул Бракстон, заново обретая уверенность в себе.

— Держи меня в курсе.

Эди и Кэдмон вышли из женского туалета. В этот самый момент прозвучал громкий сигнал тревоги, от которого застучали зубы, оглушительный звук, сопровождаемый повторяющимся сообщением. Неестественно спокойный голос констатировал очевидное: «Сработала система сигнализации музея. Немедленно направляйтесь к ближайшему выходу. Спасибо».

— Ты все слышал? Нам нужно к «ближайшему выходу». То есть вот сюда.

Толкнув своего спутника под ребро, Эди указала на выход на Четвертую улицу в конце вестибюля, забитого беспорядочной толпой, пробирающейся к большим стеклянным дверям.

— А я думаю, нет, — невозмутимо проговорил Кэдмон и, схватив Эди за плечо, потащил ее к лестнице справа.

— Что ты делаешь?

— Мы поднимемся по лестнице на главный этаж музея.

Высвободив руку, Эди сверкнула глазами.

Главный этаж музея? Этот человек что, спятил? Им придется плутать по бесчисленным залам и галереям с картинами и скульптурами.

— Быстрее будет пройти по первому этажу, — возразила она. — Главный этаж музея запружен народом.

— Да, думаю, тут ты права. Однако массовка придется нам очень кстати, если зверь снова явит свой мерзкий лик.

Не собираясь уступать, Эди скрестила руки на груди.

— Сколько раз ты бывал в Национальной галерее искусств?

— Нисколько, это мое первое посещение. — Кэдмон снова взял ее за руку, теперь уже стиснув ощутимо крепче. — Хотя ты и хорошо знакома с расположением залов музея, у тебя сейчас, несомненно, запоздалый шок. Не лучшее состояние для того, чтобы принимать решение.

— Послушай, может быть, я и теряю рассудок, но пока что он у меня еще есть.

Не обращая внимания на ее возражения, Кэдмон потащил Эди к лестнице. Поднимаясь, она дважды споткнулась, и дважды Кэдмон успел ее подхватить, не дав свалиться носом на ступеньки.

Когда они поднялись наверх, Эди повернулась к Кэдмону.

— И что теперь?

Вместо ответа Кэдмон решительно направился к брошенному креслу-каталке с надписью «Собственность НГИ» на черной кожаной спинке. Прищурившись, Эди наблюдала, как он взял кресло за ручки и подкатил к ней.

— Садись в кресло, — приказал Кэдмон.