рѣшившись ни словомъ, ни движеніемъ не выказать слабости, которая съ каждымъ часомъ увеличивалась. Теперъ, когда ей поневолѣ приходилось идти медленнѣе, она рѣже останавливалась, желая вознаградить потерянное время. Уже вечерѣло, когда они подошли къ какому-то оживленному городу.

Улицы этого шумнаго города показались невыносимы для измученныхъ, убитыхъ странниковъ. Они было подошли къ одному, другому дому, прося о помощи, но ихъ отогнали отъ двери, и они поспѣшили уйти изъ города, въ надеждѣ, что, можетъ быть, въ какой нибудь уединенной хижинѣ сжалятся надъ ними и впустятъ переночевать.

Они съ трудомъ дотащились до послѣдней улицы и дѣвочка уже чувствовала, что скоро силы совсѣмъ ее оставятъ, какъ вдругъ они увидѣли, что въ недалекомъ разстояніи передъ ними идетъ какой-то путникъ съ сумкой на спинѣ. Одной рукой онъ опирался на толстую палку, въ другой держалъ раскрытую книгу, которую читалъ на ходу.

Догнать его, чтобы попросить милостыню, было не такъ-то легко: онъ шелъ довольно скоро и уже порядочно опередилъ ихъ. Но вотъ онъ остановился, — хотѣлъ внимательнѣе прочесть какую-то страницу, — и дѣвочка воспользовалась этой минутой. Окрыленная наденсдой, она выпустила руку дѣдушки и, подбѣжавъ къ незнакомцу, слабымъ голооомъ попросила его о помощи.

Когда тотъ повернулъ къ ней голову, дѣвочка всплеснула руками, дико вскрикнула и, какъ снопъ, свалилась къ его ногамъ.

IX

Это былъ никто иной, какъ знакомый намъ школьный учитель. Онъ былъ не менѣе ея удивленъ и взволновакь этой неожиданной встрѣчей и до того растерялся, что не сейчасъ приподнялъ ее съ земли. Но къ нему скоро возвратилось все его самообладаніе. Онъ бросилъ наземь книгу и палку и, опустившись на одно колѣно около дѣвочки, старался, чѣмъ могъ и какъ умѣлъ, привести ее въ чувство, тогда какъ дѣдушка только ломалъ руки отъ отчаянія и, называя ее самыми нѣжными именами, умолялъ сказать ему хоть словечко, хоіъ одно словечко.

— Она совершенно истощена. Ужъ слишкомъ вы понадѣялись на ея силы, дружище, сказалъ учитель, взглянувъ старику въ лицо.

— Она умираетъ отъ лишеній. До сей минуты я и не воображалъ, что она такъ слаба и больна, молвилъ старикъ.

Учитель еще разъ взглянулъ на него, не то съ упрекомъ, не то съ состраданіемъ и, взявъ дѣвочку на руки, понесъ ее, приказавъ старику подобрать съ земли ея корзиночку и тотчасъ же слѣдовать за нимъ.

Невдалекѣ отъ дороги, гдѣ разыгралась эта маленькая сцена, находилась гостинница для пріѣзжающихъ, куда, по всей вѣроятности, и нааравлялся учитель, когда Нелли подошла къ нему. Въ эту-то гостинницу онъ и побѣжалъ съ своей живой ношей. Онъ бросился въ кухню и, умоляя всѣхъ, ради самого Бога, пропустить его, донесъ Нелли до камина и усадилъ ее въ креслѣ передъ самымъ огнемъ.

Всѣ встали, и поднялась обычная въ подобныхъ случаяхъ суматоха. Каждый наперерывъ совѣтовалъ употребить то средство, которое, по его мнѣнію, непремѣино должно помочь, и никто палецъ о палецъ не ударилъ, чтобы добыть это средство. Всѣ въ одинъ голосъ кричали, что ей надо побольше чистаго воздуха и всѣ тѣснились около больной и тѣмъ еще больше затрудняли ея дыханіе: не сознавая собственной недогадливости, каждый удивлялся недогадливости своего сосѣда.

Къ счастью, подоспѣла хозяйка гостинницы. Эта умная, проворная женщина сейчасъ же сообразила, что нужно сдѣлать, чтобы помочь больной: она уже несла подогрѣтую водку, разбавленную водой, а за ней шла служанка съ уксусомъ, нюхательнымъ спиртомъ и т. п. средствами, — эти средства всегда подъ рукой, — съ помощью которыхъ имъ и удалось настолько привести дѣвочку въ чувство, что она уже могла, хотя и слабымъ голосомъ, поблагодарить ихъ за хлопоты и протянуть руку бѣдняге-учителю, стоявшему около нея съ крайне озабоченнымъ лицомъ. Тутъ обѣ женщины въ одинъ мигъ, прежде чѣмъ она успѣла произнести еще хоть слово, или пошевельнуть пальцемъ, подняли ее на руки и унесли наверхъ, гдѣ и уложили въ постель, укутавъ одѣялами. Затимъ онѣ обмыли ея похолодѣвшія ноги, обернули ихъ фланелью и послали за докторомъ, который тотчасъ же и явился.

Поспѣшно войдя въ комнату, этотъ краснощекій господинъ, съ огромной связкой брелоковъ, болтавшихся поверхъ чернаго, полосатаго атласнаго жилета, усѣлся у постели больной, вынулъ часы и сталъ щупать пульсъ. Потомъ онъ посмотрѣлъ на ея языкъ и опятъ пощупалъ пульсъ, все время, якобы въ глубокомъ раздумьи, поглядывая на стаканъ съ виномъ, до половины отпитый, стоявшій на столѣ.

— Я бы посовѣтовалъ ей… принимать время отъ времени по чайной ложкѣ подогрѣтой водки съ водой, изрекъ онъ наконецъ.

— Да мы это-то, сударь, и давали ей, замѣтила обрадованная хозяйка.

— Загѣмъ, затѣмъ… недурно было бы поставить ей ноги въ теплую воду, а потомъ обернутъ ихъ фланелью, продолжалъ докторъ тономъ оракула; когда онъ поднимался по лѣстницѣ, онъ наткнулся на ножную ванну, — да скушатъ чего нибудь легонькаго, ну хоть бы крылышко цыпленка, на ужинъ.

— Боже милосердый, да вѣдь у меня, какъ нарочно, сейчасъ жарится на плитѣ цыпленокъ! воскликнула хозяйка.

И точно, изъ кухни несся пріятный запахъ жаренаго цыпленка, заказаннаго учителемъ. Вѣроятно запахъ этотъ не миновалъ и докторскаго носа.

— Послѣ ужина вы можете ей дать стаканъ теплаго глинтвейна, если она пьеть вино, произнесъ докторъ, важно подымаясь съ мѣста.

— Съ поджареными ломтиками хлѣба, подсказала хозяйка.

— Пожалуй, можно и съ поджареными ломтиками хлѣба, снисходительнымъ тономъ проговорилъ докторъ. — Только имѣйте въ виду: кромѣ хлѣба, ничего.

И онъ торжественно вышелъ изъ комнаты. Онъ произвелъ на всѣхъ въ домѣ самое блатопріятное впечатлѣніе своими мудрыми совѣтами, которые такъ удивительно сходились съ ихъ собственными. Всѣ говорили, что онъ чрезвычайно искусный врачъ, что онъ умѣетъ приноравливаться къ организму больного, въ чемъ, кажется, они не ошибались.

Больная между тѣмъ вздремнула, такъ что ее пришлось разбудить, когда ужинъ былъ готовъ. Она видимо встревожилась, узнавъ, что дѣдушка внизу, далеко отъ нея; поэтому его позвали наверхъ, и онъ долженъ былъ ужинать вмѣстѣ съ ней, а для того, чтобы окончательно ее успокоить, ему приготовили постель съ сосѣдней комнатѣ. По счастью, ключъ отъ его двери оказался съ ея стороны. Какъ только хозяйка ушла къ себѣ, дѣвочка соскользнула съ постели, повернула ключъ въ замкѣ и, перекрестясь, съ спокойнымъ сердцемъ легла спать.

Долго сидѣлъ учитель въ кухнѣ, у опустѣлаго очага и съ сіяющей отъ счастья физіономіей покуривалъ трубку. Онъ мысленно благодарилъ судьбу, такъ кстати направившую его въ эту сторону, что дало ему возможность придти на помощь бѣдному ребенку и, насколько хватало умѣнья, старался отдѣлываться отъ разспросовъ любопытной хозяйки, желавшей знать рѣаштельно все, до мельчайшихъ подробностей, о жизни Нелли. Онъ былъ такой чистосердечный человѣкъ и такъ далекъ отъ всякаго притворства