доктора. А степень доктора — это просто четыре года дополнительной учебы. Учеба, которая требовалась врачу, чтобы начать собственную практику, была сродни профессиональной подготовке любого человека к любой успешной работе. Мейер никак не мог понять, почему врач должен чувствовать себя выше, скажем, специалиста по рекламе.

По его предположению, это было связано с выживанием — ведь врач, как считалось, держит жизнь людей в своих руках. Мейеру казалось, что врачи очень точно назвали свою деятельность врачебной практикой. По мнению Мейера, они только и делали, что практиковались. Так что пока врачи не достигнут совершенства, он, Мейер, будет держаться от них подальше.

К сожалению, врач-интерн, в руках которого находилась жизнь Марии Эрнандес, не изменил мнения Мейера о врачах.

Это был молодой высокий блондин с короткой стрижкой. Кареглазый, с правильными чертами лица, он хорошо выглядел в своем чистом белом халате. Еще он выглядел испуганным. Блондин, наверное, видел расчлененные трупы во время учебы на медицинском факультете, но в его практике Мария Эрнандес была первым живым человеком, которого так изуродовали. Он стоял в больничном коридоре, нервно затягиваясь сигаретой, и отвечал на вопросы Мейера и Уиллиса.

— В каком она сейчас состоянии? — спросил Уиллис.

— В критическом, — ответил врач.

— Сколько она еще продержится?

— Это… это трудно сказать. Она ужасно порезана. Нам… нам удалось остановить кровотечение, но она потеряла слишком много крови еще до того, как попала сюда. — Врач сглотнул слюну. — Трудно сказать.

' — Нам можно поговорить с ней, доктор Фредерикс? — спросил Мейер.

— Нет… не думаю.

— Она может говорить?

— Я… я не знаю.

— Ради бога, возьмите себя в руки! — раздраженно произнес Мейер.

— Простите, не понял, — сказал Фредерикс.

— Если вас тошнит, сходите в туалет и возвращайтесь, тогда и поговорим.

— Что?

— Послушайте меня, — терпеливо начал Мейер. — * Я знаю, что вы отвечаете за большую сверкающую больницу, и, возможно, вы лучший в мире хирург, так что пуэрториканская девчонка, заливающая кровью ваш чистый пол, всего лишь досадное неудобство. Но… -

— Я не говорил…

— Но, — продолжал Мейер, — случилось так, что кто-то изрезал эту девчонку, и нам надо' найти этого человека, чтобы такое не повторилось вновь и, кстати, чтобы не доставлять вам новых неудобств. Заявление умирающего — правомочно: доказательство. Если человек делает заявление, когда у него нет надежды-выжить, суды считаются с этим. Скажите мне iecTHQ, девушка будет жить?

Фредерикс удрученно молчал.

— Будет?

— Не думаю.

— Тогда можно с ней поговорить?

— Я должен проверить.

— Так будьте добры, ради всего святого, идите и проверьте.

— Да. Да. Сейчас. Вы понимаете, что не я за это отвечаю.

Я не могу дать разрешения на допрос девушки без указания.„

— Идите же, наконец, — попросил Мейер- Проверьте. И побыстрее.

— Да, — сказал Фредерикс и быстро пошел по коридору.

— А ты знаешь, какие вопросы мы должны ей задать? — 4 спросил Уиллис. — Чтобы суд принял ее показания?

— Думаю, что знаю. Хочешь потренироваться?

— Неплохо бы. Кстати, нам понадобится и стенографист.

— Все зависит от того, сколько у нас времени. Молод в больнице найдется свободная секретарша. Чтобы вызвать по лицейского стенографиста…

— Ты прав, на это времени нет. Надо спросить Фредерикса, кто у них может стенографировать. А подписать показания она сможет?

— Не знаю. Так что насчет вопросов?

— Сначала имя и адрес, — сказал Уиллис.

— Да. Затем: «Понимаете ли вы, что умираете?»

— Верно, — согласился Уиллис. — Что дальше?

— Боже, знал бы ты, как я это ненавижу, — сказал Мейер.

— Видимо, что-то вроде: «Надеетесь ли вы поправиться?»

— Нет, не так. «Осознаете ли вы, что у вас не осталось никаких надежд на выздоровление?»— Мейер покачал головой. — Воже, как я ненавижу это.

— А затем рутинный вопрос: «Хотите ли вы сделать правдивое заявление о том, как получили ранение?». Кажется, все.

— Да, — ответил Мейер. — Боже, бедная девчонка…

Оба замолчали. До них доносились больничные шумы, похожие на биение громадного сердца. Вскоре послышались торопливые шаги по коридору.

— А вот и Фредерикс, — сказал Уиллис.

К ним подошел доктор Фредерикс. Лицо его. заливал пот, халат был помят и испачкан кровью.

— Ну что? — спросил Мейер. — Получили разрешение?

— Это уже не важно, — сказал Фредерикс.

— То есть?

— Она умерла.

ГЛАВА XI

Поскольку комната, в которой Мария Эрнандес устроила роковое свидание с неизвестным или неизвестными, была последним несомненным местом пребывания убийцы, полиция подвергла ее особенно тщательному обследованию.

Обследование, было планомерным. Сотрудники лаборатории криминалистики, заполнившие комнату, воображение свое не напрягали. Их интересовало только то, что могло вывести на убийцу. Эти люди искали факты. После осмотра и фотографирования комнаты они приступили к делу, а дело было медленным и трудоемким.

Сначала, конечно, поиски отпечатков пальцев.

Отпечатки пальцев бывают трех видов:

1) невидимые — их тем не менее можно обнаружить невооруженным глазом, но только на гладкой поверхности и при непрямом источнике света;

2) видимые — они становятся заметными только из-за неряшливости преступника: человек аккуратный постарается не испачкать руки грязью или кровью;

3) отчетливые — эти остаются на пластичных материалах вроде мастики, воска, смолы, глины или внутренней стороны банановой кожуры.

Естественно, что лучше всего иметь дело с видимыми и отчетливыми отпечатками пальцев. По крайней мере, их гораздо легче обнаружить. Но поскольку отпечатки пальцев оставляют по оплошности и не задумываясь, человек, их оставляющий, не заботится о том, чтобы экспертам было легко работать. Большинство отпечатков невидимые, и поэтому их надо сначала проявить с помощью тонко размолотых порошков, а потом уж фотографировать и переносить на контрастный фон. Все это требует времени. У криминалистов время есть, но и невидимых отпечатков тоже хватает. Комнату, в которой зарезали Марию Эрнандес, часто посещали мужчины. Медленно и терпеливо лабораторные эксперты посыпали различные предметы порошком, фотографировали, переносили на контрастный фон, и в конце концов обнаружили, что десять человек оставили в комнате ясные невидимы^ отпечатки пальцев.

Они не зналиг что среди этих людей убийцы Марии Эрнандес нет. Откуда им было знать, что убийца Марии не снимал перчаток до того момента, как забрался к ней в постель? Они этого знать не могли и поэтому передали все отпечатки детективам, которые проверили их по полицейской картотеке, а затем занялись кропотливым поиском возможных убийц, у каждого из которых было наготове вполне правдивое алиби. Часть отпечатков оставили люди, никогда не имевшие дел с полицией. В картотеке их отпечатков не было, и этих людей на допросы, естественно, вызвать не могли.

Эксперты знали назначение комнаты, где совершилось убийство, и поэтому не удивились, обнаружив много следов голых ног, особенно в пыльных углах возле кровати. К сожалению, полиция не хранит отпечатков