Наконец в голове «секретного агента» созрело решение: «Мушкетеров вместе с Д’Артаньяном четверо, к тому же они сильные и ловкие и у них есть шпаги и пистолеты, а потому им проще постоять за себя, да и война, о которой говорил кардинал, надо надеяться, не завтра-послезавтра, а вот Констанция совсем одна в аббатстве (Савельич наверняка знает, что это такое), так что нужно срочно взять ее под охрану! Пока след не затоптали!»

Как только мысль оформилась, Брысь вздохнул с облегчением и отправился к Мартину. Возле дома на улице Феру пришлось пошуметь – все окна оказались закрыты! Почти сразу одно из них распахнулось, и выглянул неулыбчивый Гримо. Узнав нарушителя утренней тишины, слуга Атоса изобразил на физиономии некое подобие приветливости и выпустил пса.

Уверенный, что у неугомонного приятеля ничего не бывает просто так, Мартин приготовился к неприятностям, но задание, полученное от Брыся, по своей ответственности превзошло все худшие опасения – взять след госпожи Буанасье и пройти по нему от галантерейной лавки до какой-то Женевьевы, где девушка прячется от мести кардинала, а потом охранять ее неизвестно сколько и не очень понятно – от кого!

– Отправляться нужно немедленно, пока мало народу! – торопил Брысь.

Мартин с сожалением оглянулся на дом, за стенами которого хозяин собирался на службу (а в данный момент наверняка садился завтракать!), и припустил за другом – розовые подушечки лап мелькали уже в конце улицы.

Оказавшись на том месте, откуда госпожа Буанасье безуспешно бросала камешки в окно мансарды, пес втянул большими черными ноздрями воздух и разложил полученные сведения на составные части. Отбросив лишние (запах его приятелей и гасконца), он ухватился за нежный аромат фиалок, как те, что росли на клумбе под окнами их квартиры в Пушкине, и приступил к поискам.

«Секретный агент» гордо вышагивал следом, чувствуя себя знаменитым сыщиком с личной розыскной собакой. К счастью, было лишь начало шестого, а потому улочки не отличались многолюдностью и опасаться следовало лишь того, что могло внезапно вылиться на голову из какого-либо окна.

След «читался» хорошо, и передвигались приятели быстро, а знай они географию города, то поняли бы, что путь лежит в Латинский квартал, соседствующий с их Люксембургским, к холму Святой Женевьевы – на его вершине и расположилось аббатство имени небесной покровительницы Парижа.

Местность была примечательна тем, что тут сосредоточилось множество учебных заведений, среди прочих – и знаменитый университет Сорбонна. Этим объяснялось наличие на улицах, несмотря на ранний час, изрядного количества молодых людей. А постоянно попадающиеся на глаза кабачки и трактиры раскрывали секрет их излишней веселости.

Наконец следопыты уткнулись в массивные деревянные ворота, утыканные квадратными заклепками. Видимо, за ними и высокой каменной стеной скрывалось то, что Констанция назвала аббатством. Дальше прохода не наблюдалось.

Неунывающий Брысь заверил, что рано или поздно кто-нибудь из обитателей выйдет наружу, например, в магазин за продуктами. Сам-то он спокойно мог перелезть через ограду, но не бросать же не умеющего пользоваться когтями пса. (И зачем они ему такие большие?! Сокровища закапывать-откапывать? Так ведь подобное везение не каждый день случается!)

Вскоре за стеной и впрямь послышался шум, и тяжелые створки со скрипом распахнулись, выпустив лошадь с телегой. Не дожидаясь, пока повозка покажется целиком, «сыщики» кинулись внутрь, чуть не до смерти напугав возницу – монахиню в коричневом балахоне и высоком белоснежном чепце. Видимо от страха, она изо всех сил хлестнула ни в чем не повинную кобылку, и та понесла, грохотом колес по булыжнику разбудив любителей подольше поваляться в постели.

Улица довольно круто сбегала вниз, и Брысь предположил, что телега вряд ли доберется до места без происшествий. В подтверждение его слов через пару минут раздались визг и крики многих голосов, принадлежащих, наверное, недовольным прохожим.

Аббатство оказалось монастырем. Просторный двор украшали цветочные клумбы, а раскидистые кроны деревьев давали благословенную тень, спасая от начинающего припекать солнца. Аромат фиалок привел к крайнему подъезду длинного трехэтажного здания, где, вероятно, находились жилые комнаты. Колокол на звоннице величественной готической церкви вдруг ожил, обозначив начало следующего часа и созывая монахинь и послушниц на утреннюю молитву.

Брысь сразу разглядел нужную среди одинаково одетых женских фигур, подбежал к ней и вцепился в подол. Девушка вздрогнула от неожиданности, но узнав серо-белого питомца Д’Артаньяна, которого юноша называл не иначе, как ангелом-хранителем, радостно подхватила кота на руки. Со вчерашнего дня он и для нее стал талисманом.

– Как ты меня нашел?

Однако подробные объяснения показались госпоже Буанасье лишь громким, хотя и не лишенным виртуозности, мурчанием.

– Надеюсь, с твоим хозяином ничего не случилось? – взволновалась Констанция, но зверек ласково потерся о широкие рукава, словно успокаивая тревогу. На его белоснежной шее красовался кожаный ремешок с милым сердцу именем «Д’Артаньян» и знакомым адресом, выцарапанными ножом.

Наконец молодая женщина догадалась поставить Брыся на землю, и он тут же отскочил в сторону. Проследив взглядом за перемещениями кота, госпожа Буанасье увидела пса, так напугавшего ее ночью. Гигант, размером напоминающий породистого волкодава, смирно сидел почти у самой монастырской ограды.

На нем был похожий ошейник, только там значилось: «Атос, улица Феру, 11». Констанция осмелилась погладить большую голову с длинными ушами, треугольниками свисающими на морду, отчего та при свете дня приобрела трогательно-добродушное выражение. В ответ пес лизнул ее руку теплым языком, выразительно вздохнул и улегся, вытянув передние лапы и демонстрируя, что собирается остаться надолго. Кот же, напротив, устремился к воротам и исчез.

Госпожа Буанасье не заслужила бы доверия ее величества, если бы не обладала пытливым умом, а потому она быстро пришла к единственно правильному выводу – пес, принадлежащий другу влюбленного гасконца, прислан для охраны и защиты…

Д«Артаньян разглядывал подаренное ему кольцо… С одной стороны, ужасно хотелось оставить его на память, ведь оно хранило тепло нежных рук не только Констанции, но и самой королевы! С другой, – очень нужны были деньги! Не мог же он показаться в Академии в той истрепавшейся одежде, в какой прибыл в Париж! Да и лошадь не мешало бы купить. Хотя господин де Тревиль и разрешил земляку пользоваться конюшнями, но мушкетер без верного коня… Да и друзья посоветовали обменять кольцо на пистоли, уверяя, что подарок все равно нельзя будет носить открыто, потому что украшения ее величества слишком узнаваемы при Дворе. Пойдут слухи, домыслы, доносы…