Сяомэй всегда был своеобразный характер. Если она чего-то хотела, то добивалась этого всеми возможными способами… И теперь память о Сяомэй причиняет боль Сяоляну. А он истязает себя и мучит всех нас.

Лин закрыла глаза. Она представила, как наступает ночь, меркнет свет, и как будто распускаются цветы. Сяолян сидит в темноте, а со стен, потолка и кровати на него смотрит мертвая девушка. Спит ли он вообще по ночам?

Хоть ей это было совершенно несвойственно Лин чуть не расплакалась: слезы словно душили ее изнутри. Спустя какое-то время она взяла себя в руки, посмотрела в глаза девушке на фотографии и будто почувствовала, как та – с неприязнью – смотрит на нее в ответ.

4

В кабинете для консультаций Чэн Ю и Лин затеяли очередной спор.

Лин твердо верила: будучи в таком состоянии Чжао Сяолян может совершить самоубийство, и поэтому его надо срочно лечить, вероятно даже принудительно.

– Это всего лишь вопрос времени. В последний раз он предпринял попытку навредить себе днем, в коридоре школы – в общественном месте. Сяолян уже показал свою склонность к суициду, – убеждала наставника Лин.

– Есть много других вариантов лечения. Лин, я не считаю, будто психотерапия – чистая наука. Можно спорить, но это все равно что спорить о том, какого цвета должен быть лунный свет, – совершенно бесполезно. Инструменты психотерапии находятся в руках терапевта.

Чэн Ю попытался успокоиться. У него немного кружилась голова, как будто пробуждалось какое-то давно забытое воспоминание, отчего ему стало не по себе.

– Что с вами? – забеспокоилась Лин.

– Все в порядке, просто хочу увидеть своего психотерапевта. Я давно с ним не встречался, – улыбнулся Чэн Ю и накинул мотоциклетную куртку.

Лин знала о наставниках самих психотерапевтов, супервизорах, но никогда не видела того, кого постоянно упоминал Чэн Ю. Лишь слышала, что это выдающийся человек. Он или она? Лин довольно смутно представляла себе возраст и внешность этого наставника, но не осмеливалась расспрашивать о нем Чэн Ю.

Дверь тихо закрылась. Лин слушала, как постепенно затихают шаги Чэн Ю.

5

Картина перед ним словно расцветала: лицо юноши по-прежнему было размыто, но на заднем плане росло множество роз, темно-красных и светло-красных, темно-зеленых и светло-зеленых.

– Ваша картина… – Чжао Сяолян указал на мольберт в кабинете.

– Ты видел ее на прошлой неделе, верно? Пока еще рисую, как тебе? – Чэн Ю спокойно присел на кресло перед мальчиком.

– Проклятия… Вы в них верите? Предсмертное проклятие человека обладает мощной силой… Она никогда не уходила… Чем больше цветет роз, тем громче я слышу ее голос, он эхом звучит в моих ушах днем и ночью… – произнес Сяолян, опуская голову.

– Ну, вообще существует множество разных легенд о проклятиях. Ты правда считаешь, что Сяомэй прокляла тебя? – спросил Чэн Ю.

Тень дерева, росшего за окном, качнулась между ними. Сяолян закрыл глаза, глубоко вздохнул и стал медленно рассказывать:

– Она злобно заявила мне тогда: «Пока красная роза не станет белой, я не прощу тебя и буду преследовать даже после смерти. Я хочу, чтобы ты помнил меня и никогда не забывал!» Я не знаю, случайно она попала под машину или вышла ей навстречу намеренно, но ее голос, когда она все это сказала, был полон ярости, я никогда не видел ее такой… Это все, что могу вспомнить о том дне… – юноша схватился за голову – вероятно, от переполнившей его боли.

Чэн Ю чувствовал, что его головокружение постепенно усиливается, а замерзшее тело начинает как будто корежить изнутри – это было похоже на ощущение, когда просыпаешься в незнакомой обстановке и тебя сковывает страх неизвестности. Психотерапевт ухватился за стол и заставил себя встать.

6

Чэн Ю поднял кисть, представляя перед собой юношу, в одиночестве пытающегося справиться с горем – смертью подруги. После аварии ему остались только слова злобного проклятия, весь его мир разбился вдребезги.

Молодой человек хотел продолжить рисовать, но кисть немного дрожала, и он никак не мог изобразить лицо юноши на холсте.

– Господин Чэн? – спросила с тревогой Лин. – Я впервые вижу вас таким. Чжао Сяолян сильно повлиял на вас…

– У пациентов разные травмы. Есть те, кто защищается и агрессивен к окружающему миру. Но Чжао Сяолян вредит только самому себе, почти приносит себя в жертву. Он живет с камнем на сердце и даже не может плакать, – Чэн Ю отложил кисть и вздохнул.

– Наставник… – Лин опустила голову. – Тогда давайте поможем ему выплакать эти слезы… Если для лечения важно выражение скорби, а он не может справиться с этим сам, давайте поможем ему…

Чэн Ю удивленно посмотрел на девушку.

– Наставник, я пытаюсь вас понять. Вы сказали, что горы, на которые я смотрю, остаются для меня только горами; значит, мне самой нужно стать такой горой, чтобы все понять. Тогда я смогу вырасти как психотерапевт. Наставник, пожалуйста, давайте ему поможем.

Чэн Ю продолжал удивленно смотреть на помощницу. Он не ожидал, что она так быстро сумеет сделать выводы из его прежних слов. Лин же ободряюще глядела на него в ответ.

Чэн Ю представил, как бесчисленными ночами Чжао Сяолян слушает «голоса роз», а когда открывает глаза, видит улыбающиеся лица Сяомэй, смотрящие на него со всех сторон, и под тиканье будильника считает минуты до рассвета.

Он запер себя в тюрьме и сам стал своим охранником.

Лин в изумлении расширила глаза. Чэн Ю поспешно отвернулся и вытер слезы с лица. Девушка посмотрела на него с нежностью.

– Господин Чэн, я вам завидую. Вы так тонко чувствуете своих пациентов!

За окном подул ветерок, он легко пролетел через распахнутое окно и принес с собой аромат роз. Боль начала постепенно покидать сердце Чэн Ю, и, посмотрев на улыбающуюся Лин, он улыбнулся в ответ.

– Ты станешь великолепным психотерапевтом, Лин. А теперь нам пора обсудить лечение Сяоляна.

7

Лунной ночью Чжао Сяолян пришел в коридор в юго-восточной части школы, где они с Чэн Ю договорились провести церемонию вызова Сяомэй и снятия проклятия.

– Вы мне верите? Вы не собираетесь просто попытаться меня переубедить, как делали другие? – спросил тогда юноша.

– Разве кто-то может точно знать, в чем заключается истина? Психология – наука гибкая, она открыта ко всему новому и неизвестному, – сказал ему Чэн Ю.

В гипнотическом аромате роз Сяолян снова услышал голос Сяомэй, доносившийся из каждого цветка. Он больше не удивлялся – уже привык. Юноша прислушивался к этому хору. В лунном свете ярко выделялась его одинокая тень.

– Сяо Бай, – вдруг позвал его женский голос.

Это было его тайное прозвище, которое знала только ОНА.

Среди роз Сяолян увидел фигуру в белом платье. Его сердце подпрыгнуло. Он хотел последовать за