Лотти завороженно слушала, а сердце ее сжималось от сочувствия к бедной одинокой девочке.

– Не пойми неправильно, иногда мне удавалось улизнуть из дворца, но потом пошли разные толки, и родители посадили меня под домашний арест. И вот результат: мне уже пятнадцать, а как я выгляжу, знают лишь несколько доверенных лиц, приближенных ко двору, – с опущенной головой подытожила Элли.

Лотти подумала, что хоть жизнь ее и не баловала, но, по крайней мере, она имела свободу выбора.

– Я на них не помешана… на принцессах, – неожиданно вырвалось у нее. – Наверное, это прозвучит наивно, и все же… – Лотти нерешительно умолкла, но поняла, что обязана ответить откровенностью на откровенность. – Дело в моей маме. Понимаешь… Перед смертью она передала мне эту тиару и научила детской фразе, которую я до сих пор повторяю, когда мне тревожно или страшно. Я напоминаю себе, что должна вести себя как принцесса, и произношу такие слова: «Я буду доброй, храброй и несгибаемой». Глупо, конечно, но это что-то вроде заклинания. Оно всегда мне помогает, на душе становится легче, и я опять в порядке… – Лотти отвела глаза, боясь увидеть выражение лица Элли, но, к ее превеликому удивлению, та совершенно серьезно произнесла:

– Ничего и не глупо. И ты, Лотти, на самом деле очень умная.

Лотти подняла глаза, и в них защипало от близких слез: лицо Элли светилось абсолютной искренностью. Лотти даже не догадывалась, насколько важным было для нее признание со стороны окружающих, пока его не получила.

– Спасибо, – робко сказала она.

Элли улыбнулась ей мягкой, ободряющей улыбкой и снова легла на кровать. Некоторое время она рассеянно чертила пальцем в воздухе круги, потом резко прекратила это занятие и повернулась к Лотти.

– Элинор Пруденс Вулфсон, – тихо проговорила она. – Это мое настоящее имя. Оно мало кому известно.

Лотти устремила на подругу долгий взгляд, как будто только сейчас впервые ее увидела.

– Приятно познакомиться, принцесса Вулфсон.

Элли ухмыльнулась, услышав свой титул из уст Лотти, но постепенно опять погрустнела. Лотти терпеливо ждала, когда она разберется со своими мыслями.

– Что мне непонятно, – Элли задумчиво потерла лоб, – так это – как они вообще пронюхали, что я поступила в Роузвуд? Мы даже директору не говорили, кто я.

Ответа на этот вопрос Лотти не знала. Всеобщую осведомленность она восприняла как должное, считая, что любовь к сплетням – неотъемлемая черта всех поголовно учеников этой школы.

– Анастейша сказала, что до нее дошел слух, а кто его пустил и как он распространился среди остальных, понятия не имею. Анастейша клялась, что никому даже словечком не обмолвилась.

– Ты ей веришь?

Лотти прислушалась к себе и поняла, что доля сомнения все же присутствует.

– Хотела бы верить, но не представляю, кто еще мог разнести сплетню по всей школе. – Она терпеть не могла искать виноватых, однако иного логического объяснения не видела.

Элли закусила губу и, перевернувшись на спину, уставилась в потолок.

– Скорее всего, особых причин для беспокойства нет, – сказала она.

Что-то подсказывало Лотти, что на самом деле ее соседка так не считает.

-12-

Бросив все силы на учебу и исправление не слишком блестящих оценок по математике, Лотти так закрутилась, что лишь через неделю вспомнила о зловещем послании в книжке. В обществе Бины и Элли она сидела в небольшой, обшитой дубовыми панелями библиотеке Стратуса, доступ в которую разрешался любому зарегистрированному читателю. Близилась половина десятого, то есть время вечернего отбоя; Лотти писала свое первое письмо Олли. Многие ребята все еще находились под впечатлением новости о том, что она – марравская принцесса инкогнито, и этот тихий, уютный библиотечный зал служил надежным укрытием от назойливого внимания.

Дорогой Олли (записной хулиган Сент-Айвса)!

Почтой здесь пользоваться очень легко, так что пиши мне почаще, не стесняйся, и твоя мама тоже пусть пишет. Вот адрес: Оксфордшир, Роузвуд-Холл, факультет Айви, комн. 221А.

Ты просто со смеху умрешь, когда узнаешь, в какую переделку я тут вляпалась. Обещаю все подробно рассказать, когда приеду домой на Рождество. Обними за меня своего песика и передай маме, что у меня все хорошо.

Скучаю,

Лотти.

P. S. Можешь угощаться шоколадками из тайника под половицей в моей комнате, только будь осторожен, чтобы Биди тебя не накрыла.

– Сколько стаканов крупы умещается в дедушкино синее ведро?

Лотти оторвалась от письма и увидела, что Бина склонилась над плечом Элли и обе девочки сосредоточенно взирают на столбики цифр в тетради.

– Так легче запоминается, – пояснила Бина.

Вместо ответа на этот чудной вопрос Элли рассмеялась.

– Может, и легче. – Она почесала подбородок и добавила к записи новую цифру. – Но лично я просто заучила порядок действий по первым буквам: СК-СТ-К-У-Д-С-В[7]. Шпаргалками никогда не пользовалась.

– Это не шпаргалка! – запротестовала Бина. – Это – мнемоническое правило в арифметике.

Элли озорно улыбнулась, и обе захихикали. Элли и Бина быстро подружились на почве общей любви к загадкам и ребусам, особенно связанным с цифрами, и хотя Лотти зачастую не понимала, о чем они говорят, ей нравилась их увлеченность.

Бина притворно надула губки и порылась в сумке.

– Элли, тебе запрещается дразнить меня до тех пор, пока ты не решишь мою задачу.

Она положила на стол листок, густо исписанный формулами. Лотти с интересом наблюдала, как с физиономии Элли сползает самоуверенное выражение.

Х1 = 0,92 × Х12

Х2 = (Х1 + 4) / 3

Х3 = (Х1 + 1) / 2

Х4 = Х3

Х5 = ¾ Х3

Х6 = (Х8 – Х9)2

Х7 = (Х1 + Х10) – Х3 × Х4 / Х5

Х8 = Х9 – 1

Х9 = (Х4 + Х5)

Х10 = Х5 + Х12 + 2i2

Х11 = Х1 – Х2 + Х3 – Х4 + Х5 – Х6 – Х7 + Х8 – Х9 + 2 × Х10

Х12 = ((X4 – Х3) – 5)2