– Возили на чем?

– Большие фургоны – вроде тех, в которых мы свой зверинец возили. Кстати, по документам они тоже иногда под зверинец косили, а иногда под какую-нибудь экспедицию. Но все эти документы, конечно, липа, тут главное – связи и деньги.

– Ликостратов был главным в этом предприятии?

– Не совсем так, – покачал головой Жилов. – Он тоже на кого-то работал. Это же налаженная схема. Мы были только небольшим звеном. Параллельно еще люди работали. И все эти группы подчинялись кому-то. Но я в эти дела не вникал, как вы понимаете.

– Я понимаю, – сказал Гуров. – Часто приходилось кататься?

– По-разному. Когда сезон начинался, приходилось неделями в дороге трястись. А зимой, допустим, вообще делать нечего было. Но тут тоже бывали варианты. Иногда по каким-то причинам все тормозилось. Месяц загораешь, другой… То ли проблемы с животными были, то ли еще что… Мне этого не объясняли.

– Можете назвать кого-то из той группы, с которой вы работали? – спросил Гуров.

– Не хотелось бы, – поморщился Жилов. – До сих пор меня не трогали. Обидно, если на старости лет покалечат. Сейчас лечение, сами знаете, дорогое. Помереть легче.

– Ну, помирать нам, как говорится, рановато, – покачал головой Гуров. – Не думаю, что все так страшно, как вам кажется. Но раз уж я обещал не вмешиваться в вашу жизнь, то не буду настаивать. Назову только одно имя. Оно все равно всплывет в моем деле – безотносительно ваших заявлений.

Жилов настороженно уставился на Гурова. Кровь постепенно отхлынула от его лица, и теперь он выглядел бледноватым и постаревшим.

– Сын Ликостратова участвует в этом бизнесе?

– Илья-то? – с видимым облегчением спросил Жилов. – Ну, это само собой. Трудовая династия. Но он там мелкая сошка. Что-то среднее между водителем и охранником. Парень он жилистый, умелый, но интеллектом не блещет. Не думаю, чтобы он играл там какую-то важную роль. Во всяком случае, я этого не заметил.

– Как вы думаете, он до сих пор занимается этим делом? – спросил Гуров.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Жилов. – Я не слышал, чтобы они где-то крупно пролетели. Значит, все идет нормально. А Илье с его способностями там самое место. Тем более папа рядом. Думаю, такое теплое место он не должен бросить. А что, собственно, случилось? Неужели вы все-таки накрыли их контору? Ах, черт возьми, значит, и до меня доберетесь!

– Уже добрались, – улыбнулся Гуров. В волнении Жилов даже позабыл, с чего начался их разговор. – Но пока вам не о чем беспокоиться. Мне нужна была информация, и я ее от вас получил. Могу только выразить вам благодарность. Ваши грехи мы пока трогать не будем. Нам бы со своими разобраться. Тем более что вы вовремя осознали ошибки и искренне в них раскаиваетесь.

– Да, это не для меня, – согласился Жилов. – По натуре я не аферист, не пират. И животных я жалею. Моя бы воля, я бы за насилие над животными срок давал не меньше, чем за людей.

– Кстати, о людях, – вспомнил Гуров. – А супругу господина Ликостратова вы знали, Маргариту Альбертовну?

– Знал немного, – криво ухмыльнулся Жилов. – Роковая женщина. Она ведь старше Ликостратова, вы знаете? Лет на семь, по-моему. А ему уж самому хорошо за сорок. Вот он и гулял от нее, и развелись они поэтому.

– Она знала, чем занимается муж?

– Обязательно! Тем более что там сынок ее задействован. Он у нее поздний и единственный. Она в нем души не чает.

– Значит, она совершенно точно должна знать все о делах своего сына?

– Ну, все или не все – этого я сказать не могу. Но в общих чертах, конечно. Она даже принимала какое-то участие в делах – бухгалтерию вела или еще что-то… Даже после развода. Так что она – человек, безусловно, осведомленный.

– Ага, – обрадованно сказал Гуров. – Ну, это вы сейчас мне просто подарок сделали, Григорий Иванович. Сейчас я даже животных вам готов простить, которых вы с Ликостратовым уморили…

– На больное место жмете, – грустно сказал Жилов. – Я понимаю. У вас работа такая. Но я в самом деле порвал со всем этим. Кручусь вот в этом болоте. Тут тоже не без грешков, но они мелкие, как комары. На особо важные не тянут.

– И слава богу, что не тянут, – сказал Гуров, вставая. – Я с вами не прощаюсь, потому что может возникнуть такая ситуация, что вы нам понадобитесь. Но это только в крайнем случае. Без особой надобности тревожить вас не будем.

Вечернее небо над шоссе наливалось тяжелым свинцовым светом – с запада шли грозовые тучи. Уже начинал накрапывать дождь, и водяные брызги все чаще взрывались на ветровом стекле. Вокруг было пустынно, а по краям дороги вставал угрюмый, темный, как ночь, лес. Кроны деревьев негодующе раскачивались, словно возмущаясь то ли нежданной грозой, то ли появлением чужаков в машине с московскими номерами.

В гуровском «Пежо» сидели трое – он сам, верный друг Крячко и молодой оперативник из главка капитан Самохин, которого по особому распоряжению генерала Орлова в самый последний момент прикрепили к Гурову. Ехали они без остановки уже часов шесть, одолели более трех с половиной сотен километров и немного устали. Поэтому разговоры в машине давно закончились, и даже Крячко примолк, словно исчерпал запас своих обычных шуточек. К тому же им всем было о чем подумать. Ситуация складывалась не совсем обычная. Настолько необычная, что вначале генерал Орлов даже слушать не хотел никаких соображений Гурова на этот счет.

Сейчас, крутя баранку за триста километров от дома, Гуров вспоминал подробности горячего спора в кабинете генерала. Убедить его удалось, но чего это стоило! Тем более что доказывать свою правоту Гурову пришлось в условиях жесточайшего цейтнота. Времени катастрофически не хватало, а все потому, что главную информацию они получили в самую последнюю минуту.

После возвращения Гурова из Подольска он прежде всего встретился с Крячко и поинтересовался, состоялось ли свидание с бывшим референтом. Оказалось, что Крячко с ним виделся, но выудить у него ничего нового не сумел.

– Он притворился мертвым, – саркастически объяснил Крячко. – Знаешь, как жучки притворяются мертвыми, когда их потрогаешь пальцем? Так и этот. Лежит, паразит, на койке – нога в гипсе, морда в синяках, и выражение на лице – хоть святого с него пиши. Начал с ним по-хорошему: мол, что же это вы, Николай Иванович, мозги нам пудрите, комбинации какие-то за нашей спиной составляете? С ним после этого чуть истерика не случилась. Созвал всех врачей, потребовал оградить от посягательств. Ну, ты врачей знаешь – их хлебом не корми, дай проявить гуманность и милосердие. Одним словом, выставили меня, Лева, а этот артист остался там лежать. Обдумывает сейчас небось, как нам дальше голову морочить.

Гуров предвидел такой оборот дела и не слишком огорчился. После встречи с Жиловым он решил все усилия сосредоточить на госпоже Вагнер, которая представлялась ему теперь центральной фигурой. Оперативники, наблюдавшие в отсутствие Гурова за квартирой Маргариты Альбертовны, докладывали, что за весь день она не предпринимала никаких попыток войти с кем-либо в контакт и не принимала клиентов. Последнее, впрочем, было вполне естественно – Маргариту Альбертовну, озабоченную собственным будущим, не волновали сейчас судьбы посторонних людей.