Дни и часы, как тати и хищники, окрадывают и расхищают тебя, нить жизни твоей постепенно отрывается и сокращается. Дни предают погребению жизнь твою, часы кладут ее во гроб, а вместе с днями и часами исчезает на земле и жизнь твоя. Таково молитвенное размышление преподобного и богоносного отца нашего Ефрема Сирина.

Дорогие наши! Исчезает на земле жизнь земнородных, и не будет того вовек, чтобы остался кто-то жить навсегда и не увидел могилы (Пс. 48, 9–10). И одна участь праведному и нечестивому… они отходят к умершим. Так мы читаем в книге Екклесиаста (9, 2, 3). И никто из людей не знает ни дня, ни часа, когда единственный раз в жизни он познает, вкусит таинство смерти. И таинство это есть неизменяемый и непреложный глас вечности.

А звучит в мире голос вечности постоянно. И тогда, когда мы в младенчестве нашем не понимаем его, и когда в суете жизни забываем о нем, пока этот грозный посланник не напомнит нам о себе смертью близких. Осмотримся кругом: какое множество наших родственников, друзей, знакомых взято смертью. Взято и ушло в тайну, непостижимую живущими. А однажды, в неведомый для нас миг, она позовет и нас в послушание гласу вечности.

Войдет смерть и в нашу жизнь. Душу – дыхание жизни, дух Божий, живущий в нас, – отзовет Господь к Себе, а бренное тело, оставленное душой, – «…земля еси и в землю отыдет» (Последование Панихиды. Икос, гл. 8). Один миг – и грань, отделяющая земную жизнь от тайны жизни после смерти, падет для вкусившего смерть, а живущие опять склонятся пред непостижимой тайной, и многочисленные «почему?» останутся без ответа.

Смерть! Почему она заглянула в колыбель младенца? И райской птицей упорхнула душа, только-только вошедшая в мир. Зачем во цвете лет скошена жизнь здорового, сильного и нужного на земле человека? А дряхлая, немощная старость томится в ожидании смерти, а ее нет, и жизнь держит изнемогающую, уставшую жить душу. И обессиливает гордый человеческий ум, и отступает пред тайной смерти, ибо это тайна Божия.

Но спросим сами себя: тайна ли это? Имеющий уши слышать да слышит! (Мф. 13, 9).

Не Бог ли благоволил возвестить вселенной волю Свою в святых и строгих уставах вечности – блаженной для послушных и страшной для непокорных. Священным Писанием и откровением Своим, извещенным Церкви, не оставил Господь Своего создания в неведении. И как открыл Он тайну сотворения мира и тайну его конца, так и знание о жизни человеческой и конечной ее цели даровал Он человеку в назидание ко спасению от смерти.

Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф. 10, 28).

Грех – вот единственный действительный страх, и страх ужасный, ибо сделанный грех рождает смерть (Иак. 1, 15), разрушает тело болезнью, бессмертную душу связывая адскими узами. Вот тот страх, от которого остерегает нас Спаситель.

Не бойся смерти, разлучающей душу от тела, – это смерть первая. Она страшна тебе, человек, своей неизвестностью, но не она определит твою жизнь в вечности. За ней стоит смерть вторая, вскормленная грехом, отсылающая жертву свою от Бога на продолжение жизни в муках в вечности. А жизнь земная – это только начало вечности для человека.

Не было смерти на земле при сотворении жизни, но грехом вошла в мир смерть, и в Адаме первом умирают его потомки, а в Адаме втором – во Христе – все оживут по обетованию Божию. И настанет такое время, когда смерть будет окончательно уничтожена Христом.

И смерти не будет уже… – говорит Господь в Откровении, данном святому апостолу Иоанну Богослову (Откр. 21, 4). Но эта вожделенная и радостная весть о вечной жизни одновременно станет для многих и страшной вестью.

Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут… и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения (Ин. 5, 25, 29). И смерти не будет уже, но все объемлет Вечная Жизнь, всех объемлет Воскресение. Для одних – воскресение жизни во свете Божией Любви, чаемое, долгожданное, выстраданное и радостное; для других – воскресение, но во тьме кромешной, нежеланное, нежданное, ненужное и страшное.

Вот и в сегодняшней евангельской притче кратко, но предельно ясно изображены два пути земной жизни и два воскресения примером двух людей. Божественное Писание не случайно время от времени освещает для нас жизнь человеческую во свете правды Божией. Ибо правда человеческая и правда Божия далеко отстоят друг от друга, но только правдой Божией обретется радость воскресения живущими.

Лазарь и богач безымянный – два человека, создания Божии, Промыслом Божиим незримыми узами связанные в жизни. Жизнь обоих проходит в поле зрения одного у другого, но как же разнится она! Человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно (Лк. 16, 19). А рядом, у ног пирующего, у врат его, в струпьях лежал нищий. И пределом его желания было утолить голод крошками, падающими со стола богача. Сколько месяцев, лет лежал он во гладе – молчит Евангелие. Молчит оно и о душевном состоянии страдальца. А взгляд богача, взгляды пирующих с ним скользили по несчастному и разве что оскорблялись его убожеством и неуместностью пребывания его на празднике жизни. Но не случайно лежал Лазарь – Бог привел его сюда. И он даже уйти не мог по своему желанию, так был он слаб и немощен, …и псы, приходя, лизали струпья его (Лк. 16, 21).

Нищета и боль Лазаря вопияла к людям и к небу. Но не услышал богач, не прозрел, и сердце его, утучненное земными утехами и наслаждениями, умерло для сочувствия, для сострадания, умерло прежде смерти.

Сердце умерло для Бога.

А пропасть бесчувствия, непонимания, немилосердия, пролегшая между этими двумя людьми, углубляясь ежедневно в земной жизни, изрыла пропасть между ними и в вечности и стала непреодолимой.

Умер нищий и отнесен был ангелами на лоно Авраамово, – вот когда только открылась ценность жизни Лазаря (Лк. 16, 22). Неведомый миру, втайне от него и в великом терпении, он творил волю Божию, зарабатывал себе лишениями, болью и нищенским трудом Царство Небесное. Он и богача звал милосердием приобщиться этому великому приобретению, но тщетно, напрасно.

Умер и богач, и похоронили его – последний погребальный пир, как дань памяти былому веселию (Лк. 16, 22). Имя его предано забвению. А имя Лазаря сохранил Господь в памяти человеческой, ежегодно напоминая нам о