— Да, псина ты жжёная, смертью которую зовут… — процедил я сквозь стучащие зубы, — Подавилась Тимкиной костью-то?!

Расхохотаться не получилось, дыхание спёрло от холода. Да и ногу свело так, что пришлось срочно выползать и колоть в бедро концом ножа, чтобы отпустило.

— Заболеешь, — зябко передёрнув плечами, проворчал Филиппо.

Он смотрел на всю эту картину с каким-то недоверием. Словно сомневался, а того ли он привёл к себе в дом?

— Да и по хрену, — вставая и одеваясь, огрызнулся я. И, подумав, добавил уже помягче, — Не волнуйтесь, отец Филиппо…

Всё же мне пришлось одёрнуть себя. Эйфория от того, что я выбрался живым из аттракционов под названиями «заговорщики Красногории» и Восточная Пустыня, была уже только моя. Давно я не давал волю эмоциям… Своим, собственным.

* * *

Так мы и вышли к хижине Филиппо — он шёл по берегу, а я шлёпал босыми ногами по ледяному мелководью, время от времени охая от впивающихся в пятки осколков.

Жилище, собранное из пересохших кривых веток, как раз стояло на бережке небольшого затона, где ручей наполнял каменную чашу, падая в неё с небольшой скалы. Лучи солнца красиво переливались в кристально чистой воде, а дно было испещрено созвездием переливающихся слоёв минералов.

— Мог бы и сказать, что у тебя тут целая купель, — с лёгкой обидой сказал я, с шипением стряхивая с кожи присохшую извёстку.

Там, где я бултыхался до этого, поднялась такая муть, что сам я был весь в белых разводах.

— Иногда стоит всего лишь потерпеть, и награда не заставит себя ждать, — подняв палец, важно сказал Филиппо, — Это мой первый урок, ученик.

Ветерок подхватил его лёгкие седые пряди, придавая вид таинственного восточного старца. Глаза, привыкшие в пустыне к прищуру от яркого солнца, только усиливали впечатление.

Я усмехнулся, сбрасывая на землю все наши пожитки. Ну, какой бы ни был учитель, а уважение ученика — первое правило.

Сразу вспомнилось, как об этом говорил мне наставник в корпусе псиоников. Я тогда был молодым, напичканным свежими знаниями из учебки, и поэтому самоуверенным. Тем более, за спиной уже были даже пара командировок в некоторых точках.

Тогда наставник быстро сбил мою спесь. Все эти мудрости о пустой и полной чаше, и тому подобная лабуда говорят не о том, что надо освободить разум. Надо всего лишь признать превосходство учителя в знаниях, и отринуть все свои… хотя бы до поры, до времени.

Назвать лачугу Филиппо «хижиной» язык повернулся бы только у самого Филиппо. Это скорее был шалаш с одной дверью, куда и пролезть-то можно было только на четвереньках.

Серая каменистая долина была бедной на растительность, и тот материал, из которого Филиппо собрал себе жилище, больше подошёл бы для костра. Логичнее было бы собрать лачугу из камней, но на это Филиппо развёл руками:

— Годы уже не те…

Поджав губы, я подумал, до чего противоречивый характер у старика. Как тащить на себе по пустыне незнакомого мужика по одному капризу богини, так у него стальная воля. А как себе жилище построить, так у него, видите ли, возраст.

* * *

Я чуял, что задержусь здесь надолго, поэтому первым делом стал строить новое жилище. Никто и никуда меня не торопил…

Глина, известь, зола — в горах нашлось всё, чтобы попробовать получить простейший цемент, хотя пришлось потратить время на эксперименты. Настоящего бетона я не получил, но связать каменную кладку достойным раствором смог.

Филиппо, судя по всему, был не против. Он с довольным видом наблюдал, как я целыми днями таскаю подходящие для строительства кирпичи, спуская их с вершины близлежащей горы. Для восстановления и тренировки физической силы это было самое то.

Магические занятия он пока отложил, сказав, что требуется несколько дней после ухода Луны, чтобы Вертуны успокоились.

Как магу огня, Филиппо ничем не мог мне помочь, кроме теории, в которой он оказался очень даже подкован.

Но основная специализация бывшего Караульного была связана с обучением Привратников. Использование магии духа, как оказалось, тоже было довольно тонкой наукой.

Ну, а пока мы ждали, я занимался самостоятельно, пытаясь освоить полностью те силы, что мне были теперь доступны.

* * *

Освободившаяся нижняя чакра давала теперь гораздо больше возможностей. Тем более, одноглазый утверждал, что по ауре я уже как минимум Полуденный маг…

Прогоняя потоки энергии по чакрам, я использовал знания, полученные в корпусе псиоников и в усыпальнице Борзовых. Для меня главным было понять, как Вето во второй чакре влияло на мои способности, и какие они вообще, эти мои способности.

Больше всего мне хотелось, конечно же, просто изрыгнуть из ладони шар огня. Поэтому я тратил много времени, сидя перед сложенным хворостом для костра и пытаясь совершить невозможное — материализовать огонь.

Я прекрасно помнил, как влиял на стихию, поворачивая пирусные пули и воздействуя на зажигалку. Вот только во всех ситуациях стихия огня уже существовала, кем-то созданная.

Но вызвать пламя собственным усилием воли? Мне казалось, что здесь целая пропасть, которую предстояло каким-то образом преодолеть.

Филиппо всегда был рядом, даже тогда, когда я занимался самостоятельно. И время от времени подавал голос, демонстрируя недюжинные знания.

— Знаешь, в чём отличия магов разных рангов?

Я отвлёкся от попытки в очередной раз пытаясь вызвать шарик огня. Ничего не получалось.

— В чём? — вздохнув, спросил я.

— В свою очередь, что тебе об этом известно, сын мой?

Пришлось блеснуть знаниями.

— Там какое-то учение о Последних Днях… Ну, когда откроются все Вертуны, и хлынут монстры. Утренние Маги простоят утро, Полуденные…

— …до обеда, ага, — улыбнулся Филиппо, — Вечерние до ужина. Ох, видит Незримая, меня всегда это забавляло. Но в принципе, всё верно, маги Первого Дня будто бы простоят один день.

Он добавил, что градация неточная, естественно. Но более-менее отражает соотношение сил, и всех всё устраивает.

— Все эти Утренники, Полуденники и Вечерники, по сути, лишь ученические ранги. Они только осваивают стихию, и сильно ограничены своими духом и телом, — сказал Филиппо.

Я прищурился:

— То есть?

Старик повёл руками, показывая на мир вокруг:

— Всё пропитано магией материи. Если ты настроишься, то ты ощутишь эту энергию. Она поступает в тело, но этот поток как бы… — он поскрёб седую щетину на щеке, думая, — Представь плотину. Открой затворку, и хлынет ручеёк. Открой ещё, и поток усилится.

Я улыбнулся, понимая, к чему клонит Филиппо.

— Ясно. А маг Первого Дня, он что, сносит сразу всю плотину?