две тысячи четырнадцатом и там встретилась с людьми, которым были интересны те же вопросы истории, теории, методики преподавания орфографии, что и мне. Я влюбилась в диктант с первой конференции, а почему диктант ответил мне взаимностью, до сих пор не знаю…

В ее словах — искреннее удивление, непонятное посторонним. Ведь Арутюнова — трудоголик и перфекционист, человек, искренне увлеченный своей работой: таких людей Тотальный диктант обожает.

— Мы жили в пансионате «Лесная сказка», — продолжает Елена Вячеславовна. — Невозможно забыть прогулку над Обским морем по хрустящему снегу, под звездным небом, вместе с редактором портала «Грамота. ру»… и разговоры: об орфографии, учебниках русского языка и «Грамоте». В то время я писала диссертацию об истории реформ и сделала в Новосибирске доклад о проблемах пунктуации, которые обсуждались в ходе полемики о реформе орфографии в середине шестидесятых годов. На следующий год, в две тысячи пятнадцатом, меня пригласили на конференцию организаторы, а Наталья Борисовна Кошкарева предложила стать членом экспертного совета.

* * *

Мы тепло прощаемся с Иркутском и его людьми: прогулкой по городу, катанием на «чертовом колесе» и ужином в кафе 130-го квартала. Пожалуй, это один из самых восхитительных вечеров нашего путешествия. У Иркутска — человеческий масштаб. Центр его не погребен под небоскребами, не залит по самое небо стеклом и пластмассой, не обшит дешевым сайдингом — он весь из дерева и камня. Так удивительно увидеть столько деревянных домов в центре большого города… Возвращаться в гостиницу и пройти мимо аккуратно сложенной поленницы… Местное деревянное зодчество — настоящий рукотворный атлас архитектурных стилей: сибирского барокко, деревянного классицизма, древнерусского языческого стиля, модерна и сложного симбиоза различных направлений. Увы, состояние многих старых зданий плачевно. Деревянный город умирает (а в некоторых местах дома жгут, чтобы освободить дорогостоящую землю в центре). Как образно написал в одной из своих статей доктор исторических наук, профессор Меерович о богатстве иркутского зодчества, «магический орнамент покрывает крыльца и двери, отгоняя злых духов. Но он не способен защитить от современных демонов обогащения».

Глава 16. Иркутск — Тайшет (670 км). Тайшет — Красноярск (390 км)

Маршрут: Ангарск (1945 г.) — Усолье-Сибирское (1669 г.) — Черемхово (1743 г.) — Нижнеудинск (1648 г.) — Алзамай (1887 г.) — Тайшет (1897 г.). Время в пути: около десяти часов.

Маршрут: Тайшет (1897 г.) — Канск (1628 г.) — Красноярск (1628 г.). Время в пути: около шести часов.

Ночью возвращается зима: перевал, через который наш караван проехал позавчера, закрывают из-за бурана и нулевой видимости. Мы едва успеваем покинуть город, как обильный снегопад и шквальный ветер погружает Иркутск в десятибалльные пробки. ГИБДД призывает водителей отказаться от поездок «до нормализации ситуации», а МЧС предупреждает о сильном гололеде и возможном сходе снежных лавин в горах. За Иркутском мы встречаем первый на востоке дорожный указатель на Новосибирск: центробежные силы устремляются в сибирские города-миллионники. Движение по трассе, несмотря на непогоду, очень интенсивное, на дорогу здесь нанизаны города с населением в десятки и сотни тысяч человек: Ангарск — 226 тысяч, Усолье-Сибирское — 78 тыс., Черемхово — 51 тыс., Тулун — 41 тыс., Тайшет — 33 тыс., Канск — 90 тыс.

Не останавливаясь, мы проезжаем через главную сибирскую солонку: Усолье-Сибирское — из тех редких городов, что радуют слух нетривиальным названием, отражающим самую суть поселения, его историю и современность. Соль здесь добывают уже четвертое столетие, полностью обеспечивая ею всю Сибирь и даже экспортируя стратегический продукт за рубеж. Работа солевара тяжелая, каторжная в прямом смысле слова: в царское время на солеваренном заводе отбывали каторгу осужденные преступники. Самым известным из них был писатель Николай Чернышевский. Правда, отработал он на заводе всего двенадцать дней: местные власти до того боялись революционера, что добились его срочного перевода в Нерчинск. На торце одной из пятиэтажек — изображение мухинской скульптуры «Рабочий и колхозница». Какой все-таки мощной энергетикой обладает это произведение! Мы уже второй раз встречаемся с ним: в дальневосточном Бикине копия скульптуры установлена на местном Доме культуры. А в прошлом году восемнадцатиметровую махину «Рабочего и колхозницы» поставили у входа в музей автомобильной техники уральского города Верхняя Пышма.

Помимо соли, этот край славен и другим ископаемым продуктом — мамонтовой костью.

Журналисты называют Усольский район «археологическим Эльдорадо»: без малого век назад у поселка Мальта (ударение на последний слог) была открыта одна из самых крупных палеолитических стоянок древнего человека. Едва после революции отгремела гражданская война, как простой народ занялся привычным делом — работать до седьмого пота. Время бунта и разбоя прошло, основной массе хотелось мирной жизни: сеять хлеб, тачать сапоги, ставить дома, растить детей. Один из жителей Мальты решил выкопать погреб и наткнулся на огромную кость. Выкопал, осмотрел, да и оставил в хозяйстве — авось на что-нибудь сгодится. Когда пришла зима, ребятишки выволокли кость на улицу и использовали вместо санок для катания с гор, пока их забавы не увидел заведующий избой-читальней. Он и сообщил о находке в Иркутск. У поворота на Мальту стоит ныне памятник семье мамонтов — папе, маме и их малышу. Мы пролетаем мимо, и мамонты, подняв хоботы к небу, поют беззвучную песню тысячелетий.

С неба летит холодный колючий снег, точь-в-точь такой же, как и тысячи лет назад. Справа от трассы я замечаю большой массив многоэтажек — они стоят без дверей и окон, с выбитыми рамами, словно декорации постапокалиптического фильма. Это брошенные дома закрытого военного городка при авиабазе поселка Средний. Когда-нибудь их стены раскопают археологи будущего и назовут стоянкой человека XXI века.

* * *

В наплывающих сумерках караван-газель добирается до Тайшета. В городе тихо, наши водители давно обогнали ветер и вывезли нас из-под снегопада. Мы ищем место, где можно остановиться и устроить жителям проверку грамотности. В пройденных городах это были большие площади, оживленные улицы, шумные набережные, а главное — акции проводились в светлое дневное время. Где в вечернем Тайшете отыскать массовое скопление людей, чтобы не выныривать из темного переулка с подозрительным хештегом под мышкой, повергая одинокого прохожего в бегство? Быть филологами из подворотни — занятие небезопасное: так можно и в кутузке вместо отеля оказаться. Выход подсказывает логика: куда люди идут вечером обычного рабочего дня? В магазин! И мы отправляемся в местный супермаркет. Вы никогда не встречали филологов, выходя с покупками из магазина? Вот и тайшетцы выглядели слегка ошарашенными, когда к ним подходили незнакомые люди с предложением проверить знание русского языка. Надо отдать должное жителям этого замечательного городка, они включались в ситуацию мгновенно и с удовольствием принимали участие в нашей акции.

Задание № 29: