— Это он со мной флиртовал. Я просто ему отвечала. И ты прекрасно знаешь, это было абсолютно невинно. — Она улыбнулась, когда пальцы Алекса сжали ее руку. — На самом деле он очень напоминает мне тебя. Когда он шутит, у него в глазах те же искорки. Хотя, если честно, возможно, он более интересен...

— Разумеется, в его возрасте у него больше жизненного опыта.

— Готова поспорить, что он все еще работает над собой.

— Тогда это еще одна семейная черта характера, которая нас объединяет. — Когда Мерроу наконец встретилась с ним взглядом, он улыбнулся. — Да, О'Коннелл. Я тоже прекрасно знаю о своих недостатках. И, как и ты, стараюсь не выставлять их напоказ.

Ей захотелось, чтобы он назвал хотя бы несколько из них. Но едва она открыла рот, чтобы попросить его об этом, как он поднял руки, будто сдаваясь, и воскликнул:

— Все, мы пришли. Это моя любимая комната в доме.

И Мерроу с удивлением рассматривала длинную комнату с огромными окнами вдоль одной из стен. Свет уличных фонарей отбрасывал длинные тени на пол. Это было очень красиво. И загадочно.

— Это и есть галерея. Раньше здесь висели семейные портреты, но со временем они выцвели, и их перевесили на стену вдоль лестницы. И комната стала как бы лишней...

Она ощущала спиной, как вздымается его грудь, когда он делал вдох.

Алекс опустил подбородок ей на голову и пустился в воспоминания:

— А потом в один прекрасный день я сделал ее своей.

Он обнял Мерроу, одной рукой за талию, другой за плечи, и медленно повел по комнате, тихонько покачиваясь из стороны в сторону.

— Однажды на Рождество я получил в подарок кегли от Санта-Кдауса и, конечно, стал часами в них играть. Сама видишь, комната будто специально создана для игры в кегли. Иногда я даже украдкой приходил сюда посреди ночи. И Гейб тоже играл, мы с ним проводили бесконечные турниры.

Мерроу тихо рассмеялась. Он так восхищенно рассказывал об этом, как будто сейчас, после стольких лет, надеялся, что ему снова выпадет возможность поиграть. И она как наяву представила себе двух мальчишек в полутемной комнате — смеющихся, спорящих и стремящихся к победе.

— И кто же из вас двоих был чаще чемпионом?

Алекс наклонил голову, поводил носом и щекой по ее волосам и прошептал ей на ухо:

— Понимаешь, судей-то не было. Мне кажется, что чаще выигрывал я. Однако, если ты задашь тот же вопрос Гейбу, он, не сомневаюсь, укажет на себя. А потом мы выросли, Эш стала играть с нами, и в конце концов мы с Гейбом пришли к выводу, что кегли — игра для девчонок. И принялись пинать здесь футбольный мяч. И окна разбивали, и прятались от родителей, и синяки ставили друг другу... — Он поцеловал ее в ухо, а затем чуть ниже. — Счастливые дни!

Мерроу опустила голову, открыв ему доступ к шее, и, закрыв глаза, несколько минут наслаждалась его ласковыми, летучими поцелуями.

— Я уверена, что потом, когда немного подрос, ты стал использовать эту комнату по-другому: тайные свидания... первые поцелуи...

Алекс вновь поцеловал ее в шею, на этот раз пониже, уткнувшись носом в то место, где шея переходила в плечо. Она ощутила его жаркое дыхание.

— О, если бы стены могли говорить...

Руки Алекса скользнули к ее груди и стали играть ее сосками. Губы ласкали шею и плечи.

Мерроу откинула голову и чуть слышно выдохнула:

— Алекс...

— Понимаю. Я тоже тебя хочу.

Когда ее груди оказались в его ладонях, она застонала и повернулась к нему лицом, спасаясь от сладкой пытки.

— Сдаешься, Алекс?

Он усмехнулся и обхватил ее за талию обеими руками.

— А ты?

Она была готова капитулировать, но...

— Чур, ты первый. Скажи, что сдался.

— Ты женщина. Поэтому я уступаю тебе право первого слова.

— Настоящие рыцари должны брать на себя инициативу.

— О чем ты говоришь! Какой из меня рыцарь? Ни коня, ни меча, ни доспехов.

— Хорошо, но на Прекрасного принца ты похож как две капли воды.

— Но ты не Золушка, разве что уже ставшая принцессой.

— Да, но Золушка никогда не хотела, чтобы Прекрасный принц... — Она наклонилась и прошептала ему на ухо шокирующее предложение.

Услышав ее нескромное желание, Алекс простонал и принялся ее щекотать, пока Мерроу не завизжала во весь голос.

— Придется тебе потерпеть. Еще одна неделя — одна, — и все закончится... — весело проговорил он, думая о своем.

— Вот именно, — печально отозвалась она, — также думая о своем.

— Фицджеральд?

Алекс заметил, как Мерроу искоса посмотрела а него, когда ее отец назвал его по фамилии. Он кивнул.

— Правильно.

— Не имеешь отношения к Эдварду Фицджеальду?

— Это мой дедушка. — Увидев напряженное лицо Мерроу, Алекс подошел к ней и ободряюще

Похлопал по спине. Ей не стоило волноваться. Он сам отлично со всем справится.

Ее отец скрестил руки на груди.

— Значит, ты один из них.

— Да.

— Гм. — Зеленые глаза отца подозрительно прищурились. — Я не могу сказать, что думаю по поводу того, что моя дочь встречается с одним из вас. А ты сам чем занимаешься?

— Я архитектор.

— Хороший?

Алекс с трудом сдержал улыбку.

— Да. По крайней мере мне хочется на это надеяться.

— Но, наверное, не настолько, чтобы зарабатывать хорошие деньги.

— Возможно, но я выбрал именно эту профессию. И не жалею.

Старик выразительно кивнул в сторону окна.

— Зарплата архитектора позволила тебе купить эту машину, да?

— Нет...

— Я так и думал.

Он посмотрел на Алекса так, что тот сразу понял: его шансы понравиться отцу Мерроу стремительно упали.

— Она принадлежала моему дяде. И была полной развалюхой, когда попала ко мне. Я ее купил за гроши и отремонтировал.

— Ты имеешь в виду, что заплатил кому-то за ее ремонт?

— Нет, что вы, я все сделал сам.

— Гм, интересно. — Старик подошел поближе к окну, а потом обернулся. — Ну, пойду посмотрю хорошо ли ты потрудился над ней.

Когда он ушел, Алекс повернулся и улыбнулся Мерроу. Тут заговорила ее мать:

— Когда у тебя день рождения, Алекс?

Мерроу недовольно покачала головой.

— Двадцатого мая. — Алекс удивленно посмотрел на Мерроу, пытаясь понять, какое значение имел для ее матери тот факт, когда именно он родился.