Корделия подождала, пока Мунтеры не закончат разгружать судно. Когда они все втроем шли следом за остальными гостями, Мунтер передал жене маленькую тканевую сумку со словами:

– Сегодня не особенно много почты. Посылка из лондонской библиотеки не прибыла. Это означает, что мистер Горриндж, возможно, не получит книг до понедельника.

Женщина впервые подала голос:

– У него и без книг полно дел в эти выходные.

В это самое мгновение Эмброуз Горриндж повернулся и окликнул Мунтера. Мужчина шагнул вперед, сменив быстрый шаг на статную неспешную походу, что тоже, вероятно, было частью игры. Как только он отошел на почтительное расстояние, Корделия произнесла:

– Если будет какая-то почта для мисс Лайл, сначала она должна поступать ко мне. Я ее новый секретарь. И я буду отвечать на телефонные звонки вместо нее. Вероятно, мне следует просмотреть всю почту, которая пришла. Мы ждем одно письмо.

К ее удивлению, миссис Мунтер передала ей сумку без всяких возражений. В ней оказалось восемь писем, перевязанных резинкой. Два предназначались Клариссе Лайл. В одном из них, в пухлом конверте, явно находилось приглашение на модный показ: на клапане было выгравировано имя известного дизайнера. Второе письмо было в обычном белом конверте с напечатанной на машинке надписью: «Герцогине Амальфи для передачи Клариссе Лайл, остров Корси, Спимут, Дорсет».

Корделия отошла на пару шагов. Знала, что разумнее было бы подождать, пока она не останется одна в своей комнате, но не могла сдерживаться. Стараясь сдержать волнение и любопытство, просунула палец под клапан. Он был неплотно приклеен и тут же отошел. Корделия подозревала, что послание будет коротким. Так и оказалось: внутри лежал листок той же бумаги с аккуратно нарисованным черепом и перекрещенными костями, а под ним красовались две строки. Она скорее почувствовала, что они из пьесы, чем узнала их.

Призови нашу даму громко

И в саван чистый облачи!

Положив записку обратно в конверт, Корделия быстро засунула ее в карман жакета и подождала, пока ее нагонит миссис Мунтер. Она заметила, что большинство комнат выходит на террасу с прекрасным видом на Ла-Манш, а вход в замок располагается в скрытой от посторонних глаз восточной части, вдали от моря. Они прошли под каменной аркой и оказались в ухоженном саду, огороженном стенами, потом свернули по широкой тропинке между газонами, и наконец, преодолев высокое крыльцо с аркой, ступили в большой холл. Остановившись на пороге, Корделия представила себе первых гостей замка в девятнадцатом веке: леди в кринолинах со сложенными зонтиками и их горничные с обтянутыми кожей сундуками и шляпными коробками, отдаленный шум приветствующего гостей оркестра и тучный немецкий принц с большим животом. Вся эта процессия проходила под арчатыми сводами галереи мистера Горринджа. В те времена большой холл замка был сплошь заставлен мебелью: там располагалась богатая экспозиция диванов, стульев и несколько столов, лежали великолепные ковры и высились пальмы в огромных горшках. Здесь все приглашенные собирались в конце дня, прежде чем медленно, в строгом иерархическом порядке, пройти через двустворчатые двери в обеденный зал. Теперь в галерее можно было увидеть лишь длинный узкий стол и два стула – по одному с каждой стороны сложенного из камня камина. На противоположной стене висел шестифутовый гобелен, почти наверняка созданный Уильямом Моррисом: Флора, на которую жрицы возлагали венок из роз, стояла среди лилий и кустарников алтея. Широкая лестница, расходящаяся направо и налево, вела в галерею, обнимавшую холл с трех сторон. Почти всю восточную стену занимал витраж с изображением странствий Улисса. Цветные лучи танцевали в воздухе, придавая холлу некую торжественность, как в церкви. Корделия поднялась по лестнице за миссис Мунтер.

Двери большинства спален выходили в галерею. Комната, в которую проводили Корделию, оказалась изумительно светлой и нежной, чего она никак не ожидала. Два окна – высокие, необычной формы – были занавешены ситцевыми шторами с узором из лилий, та же ткань использовалась как покрывало для кровати. Ею же была обита подушка прикроватного стула с плетеной спинкой. Простой камин украшал филенчатый фриз из шестидюймовой черепицы. Изображения цветов и листвы перекликались с плитками большего размера, окружавшими каминную решетку. Над кроватью тянулся целый ряд нежных акварелей: ирисы, лесная земляника, тюльпан и лилия. Должно быть, подумала она, это комната Моргана, о которой говорила мисс Модсли. Она радостно огляделась, и миссис Мунтер, заметив ее интерес, решила взять на себя роль гида, но делилась сведениями без энтузиазма, словно механически их зазубрила.

– Мебель здесь не такая старая, как сам замок, мисс. Кровать и стул сделаны по проекту А.Х. Макмурдо в 1882 году. Плитка здесь и в ванной комнате – из коллекции Уильяма де Моргана. Да и вообще почти вся плитка в замке из его коллекции. Самый первый мистер Герберт Горриндж, который перестроил замок в тысяча восемьсот шестидесятых годах, видел дома, которые он декорировал в Кенсингтоне, и снял всю старую плитку, а потом заменил ее на плитку Моргана. Этот шкаф из красного дерева и сосны покрашен Уильямом Моррисом, а картины принадлежат кисти Джона Рескина. Когда подать вам утренний чай, мисс?

– В половине восьмого, пожалуйста.

После ее ухода Корделия осмотрела ванную комнату. Оба помещения выходили на запад, и вид на остров закрывала башня, которая возвышалась с правой стороны, – фаллический символ из фигурного кирпича, стремящийся ввысь, к голубым небесам. Остановив взгляд на мягких округлых формах этого строения, она почувствовала, как у нее закружилась голова и башня поплыла перед глазами на ярком солнце. Слева она различила край южной террасы, а за ней широкую полосу моря. Под окном ванной кованая пожарная лестница спускалась к скалам, откуда, вероятно, можно было добраться до террасы. Если это и так, такой путь все равно казался ей опасным. При сильной буре, несомненно, возникло бы ощущение, что ты оказался в ловушке между огнем и морем.

Корделия начала распаковывать вещи, когда дверь смежной комнаты открылась и появилась Кларисса Лайл.

– О, вот вы где! Пожалуйста, пройдемте ко мне. Толли разберет ваши вещи.

– Благодарю вас, но лучше я сама.

Те немногочисленные предметы одежды, которые Корделия привезла с собой, можно было развесить за пару минут, и она предпочла бы сделать это самостоятельно. К тому же она не хотела, чтобы кто-то увидел «набор детектива», и уже с облегчением отметила, что нижний ящик шкафа запирается на ключ.

Она последовала за Клариссой в спальню, которая оказалась такой же большой, как и у нее, но сильно отличалась по стилю. Здесь легкость и простота уступили место роскоши и экстравагантности. В обстановке доминировала кровать из красного дерева, с высоким изголовьем, балдахином, покрывалом и боковыми занавесками из алого дамаста. Изголовье и изножье были украшены тончайшей резьбой с ангелами и россыпью цветов, а надо всем этим возвышалась диадема герцогини. Корделия подумала, что первоначальный владелец, мечтавший взобраться на самый верх викторианской социальной лестницы, вероятно, пожелал, чтобы ее вырезали в честь особо важной гостьи. По обе стороны кровати стояли маленькие резные тумбочки с ящиками, а у изножья расположилась изогнутая кушетка. Туалетный столик был установлен меж двух высоких окон с занавесками на высоких петлях, за которыми Корделия увидела полосу голубого спокойного моря. Два массивных шкафа тянулись вдоль противоположной стены. Перед мраморным камином, в котором лежало несколько поленьев, помещались низкие кресла и ширма с берлинской вышивкой гарусом. Главному гостю Эмброуза Горринджа полагалась роскошь в виде живого огня. Она задалась вопросом, появится ли здесь когда-то горничная, чтобы зажечь его, как это делала ее предшественница в те времена, когда давно уже заснувшая герцогиня ворочалась в своей великолепной постели.