– Привет, – улыбнулся Гена.

В его поведении, в его взглядах и жестах, как всегда, не было ничего будничного – ничего указывающего на то, что он уже видел меня вчера, позавчера и три дня назад и для него это вошло в привычку. Можно было подумать, будто каждый раз он встречает меня после долгой разлуки. Было даже интересно, сколько времени это продлится. Конечно, бывает всякое, но мне не приходилось сталкиваться с людьми, которые так ведут себя друг с другом после тридцати лет брака. Хотя… какой еще брак?!

– Привет. Как же здорово, что ты пришел! – Я закрыла за Геной дверь.

– Правда? – просиял он.

Ну да, представляю – скупая на эмоции и слегка насмешливая Ида внезапно выдает такое, да без всякого сарказма. Я бы на его месте тоже удивилась.

– Я всегда тебе рада, – решила окончательно сразить его я. – Чай будешь?

Он кивнул.

– Ты сегодня очень красивая. И одухотворенная. Думаю, тут не обошлось без очередного романа Айрис Мердок.

– Да. Ты такой внимательный.

Внезапно я обняла его – сама даже не знаю, как это получилось. И он осторожно, как стеклянную вазу, прижал меня к себе. Это человек ценил меня. Не то что Стас.

В груди что-то настойчиво трепыхалось, трепыхалось… В какой-то момент я даже ужаснулась: господи, да я влюбилась.

Но буквально через несколько секунд ощущение отступило – похоже, оно было слишком неправдоподобно, чтобы продлиться дольше. С легкой улыбкой посмотрев на Гену, я осознала, что к нему мои эмоции не имеют никакого отношения. Мне все еще было неспокойно и непривычно, но я могла мыслить здраво.

В конце концов я пришла к выводу, что откуда ни возьми появившаяся сентиментальность – действительно всего лишь влияние творчества Мердок. Она уж слишком натурально описывает чувства. Ну, возможно, романтичность Гены тоже действует на меня – с кем поведешься, как говорится.

Но он, несмотря на всю свою чуткость и внимательность, не мог знать об этих выводах и, вдохновленный моим порывом в коридоре, осмелел. Позволил себе обнять меня снова, даже погладить по волосам. Стас никогда не гладил меня по волосам.

А потом он поцеловал меня в щеку, близко к губам, а я торжествующе думала, что Стас никогда не бывал так нежен, зато теперь я получаю то, чего на самом деле достойна.

«Господи, а я чуть было не решила, что влюблена в Гену. Будь я влюблена, всех этих мыслей, всех этих сравнений не было бы и в помине. Была бы только окрыленность… или нет? Кто знает… похоже, я никогда толком не влюблялась», – промелькнуло у меня в голове.

Гена замешкался, тревожно глядя на меня. Кажется, он почти решился поцеловать меня по-настоящему, но тоже понял, что что-то идет не так. Видимо, он иначе представлял себе наш первый поцелуй.

Я вдруг подумала, что от словосочетания «первый поцелуй» веет обветшалостью и почему-то советскими фильмами. Или это я такая испорченная и искушенная?

Эту мысль я сочла хорошим знаком: во мне ничего не изменилось, я все та же Ида. Только внутри все равно что-то отчаянно сигналило, пытаясь привлечь мое внимание.

– Я еще под впечатлением от книги, – вывернувшись из объятий Гены, сообщила я – как будто это могло объяснить, почему я не хочу с ним целоваться. – Сейчас поставлю чайник.

Гена покорно отошел от меня и присел за стол, ничем не выдав своего разочарования. Решил поддержать разговор:

– Так ты уже дочитала? Если не ошибаюсь, «Отрубленную голову»?

– Не ошибаешься, дочитала.

– Расскажи, что тебя особенно впечатлило.

Это-то и было мне нужно.

– Знаешь, там была такая сцена… ну, это, конечно, надо знать сюжет… Если коротко, смысл такой. Герой мечется между любовницей и наполовину потерянной женой. Жена ушла к его лучшему другу, но при этом не отпускает его окончательно из тщеславия. Он, сам не зная зачем, почти что потворствует ей… им обоим. К любовнице относится нежно, чуть ли не по-отечески, но ничего серьезного у него к ней нет – при этом бросать ее он не хочет. Все запутывается больше и больше, и тут в один момент герой понимает, что на самом деле любит не жену и не любовницу, а еще одну женщину, которая до этого казалась ему совершенно не симпатичной…

– Прямо сериал какой-то, – не удержался Гена, но, побоявшись, что я обижусь, поспешно добавил:

– Очень интересно, продолжай.

– Все не так банально, как кажется.

– Тут все явно небанально!

– Ты же знаешь, ты уже читал Мердок, она глубокая. То, что я пересказываю, – всего лишь голый сюжет. Подожди…

Я умчалась в комнату за книгой и, вернувшись, заявила:

– Я должна зачитать тебе.

– Пожалуйста, я весь внимание.

В моем сознании на секунду всплыл образ Стаса с книгой на моей кровати, и проскользнула глупая мысль: может, и на него так роман подействовал, что на следующий день у моих родителей он…

– Ты хотела прочитать что-то, – напомнил Гена, как бы невзначай коснувшись при этом моей руки.

– Точно. Слушай. Вот тот момент, когда он понял, что влюбился. «Я будто увидел ослепительно яркий свет. Я понял, что именно это так непривычно и страшно терзало меня и довело до болезни. Но понял и то, что это неизбежно должно было случиться. Гонория непременно должна была возникнуть на моем пути, словно горизонт или распростертые крылья Сатаны. Хотя у меня пока не было определенных планов, я чувствовал, что другого выхода нет. Я никогда еще не был так уверен в правильности выбранного пути, и это само по себе возбуждало. Стоит нам распознать страстную любовь, она становится совершенно очевидной»1. Тут дальше еще… «Я не ждал ничего особенного, я вообще не ждал ничего определенного, будущее было так размыто, так неясно, что настоящее казалось конкретным и легкодостижимым. Я должен был ее увидеть, вот и все»2…

– О. – Гена был поражен – либо ощущал, что должен быть поражен, чтобы мне понравиться.

От переизбытка чувств у него даже слегка «сел» голос (у Стаса тоже «сел», когда он читал Мердок вслух, но по другой причине).

Внезапно все в Гене показалось мне фальшивым – наверняка несправедливо. Может, он иногда делал и говорил что-то только ради моего одобрения, но более открытого и прямодушного человека надо было еще поискать.

– Знаешь, – проговорил он, – это безумно похоже на то, что я испытал, когда впервые увидел тебя! Точнее, уже после того как увидел. Сначала была просто красивая девушка, поднимающаяся по ступенькам к двери подъезда – как шикарно у тебя развевались