Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прошу прощения, но у меня сегодня довольно насыщенный день. О! Вы имеете в виду пирожки. Сара их очень любит, отнесу ей немного. Если, конечно, вы не захотите их съесть.
– Не хочу я никаких пирожков, – прорычал в ответ Майкл. Абби равнодушно пожала плечами.
– Очень хорошо. Приятного дня.
Майкл не нашелся, что сказать, а Абби отошла от стола, остановилась, чтобы полюбоваться цветами в вазе, и направилась к выходу.
– Подождите! – крикнул он. Абби оглянулась. – Вы разве не поняли, что я хочу кое-что обсудить с вами? Абби улыбнулась...
– Поняла. Но подумала, что мы уже все обсудили.
– Нет, не обсудили. Садитесь, – приказал он, стараясь не замечать блеска в ее глазах.
Абби поставила пирожки на стол, села, сложила руки на коленях и подняла свое красивое личико.
Сердце Майкла забилось сильнее,
– Абигайль…
– Абби.
– Абби, – уступил он. – Внимательно выслушайте то, что я вам скажу. Я виноват, что не объяснил вам, как следует вести себя маркизе. Есть поступки, которые нельзя совершать ни при каких обстоятельствах.
– Правда? Я об этом не знала! – ответила она с искренним удивлением и слегка нахмурилась, глядя в сторону.
– Начать с того, что маркизы не должны играть в дартс в таверне, если даже любят эту игру. И не должны менять колеса на фургонах. И принимать отел у коров, – продолжал он.
Сияющие фиалковые глаза Абби потемнели. Эти глаза ничего не умели скрывать, они позволяли заглянуть ей в самую душу. А в данный момент ее душа полна была негодования.
– Скажите, прошу вас, что же должны делать маркизы? – холодно спросила она.
– Развлекаться всякими приятными занятиями. Вышивкой, игрой на фортепьяно, верховой ездой. Но не физическим трудом и, уж конечно, не игрой в таверне.
Абби на мгновение задумалась, потом спросила с притворной наивностью: – Вы хотите сказать, что существуют определенные правила, которых должна придерживаться маркиза?
– Не то чтобы правила.
– Тогда как узнать, что должна делать маркиза? – Майкл закатил глаза, уставившись в украшенный затейливой лепниной потолок. Либо эта девушка подшучивает над ним, либо до глупости простодушна.
– Существуют определенные рамки, нормы поведения, если хотите. Стандарты, которых воспитанные люди обязаны придерживаться.
– Вы тоже обязаны?
– Конечно.
– Гм… такое впечатление, что речь идет об игре в карты, Существуют определенные правила, и если их не соблюдать, непременно проиграешь. – Абби понимающе кивнула. – Если, конечно, не плутовать! – добавила она под свирепым взглядом Майкла.
– Я имел в виду не карты, Абби. Это не запрещено, просто то, о чем я говорю, само собой разумеется. Она казалась сбитой с толку.
– Возможно, вы имеете в виду правила, которыми руководствуются юристы? Например, законы? – спросила Абби.
– Нет, не законы, – процедил Майкл сквозь зубы. Абби слегка нахмурилась и постучала ухоженным ноготком по нижней губке.
– Быть может, вы имеете в виду порядок, необходимый для управления, например, кораблем? Нет точных правил, как управлять кораблем. Главное – не потопить его. Сберечь.
У Майкла вырвался прерывистый вздох.
– Я вовсе не имел в виду управление кораблем, Абби, – нетерпеливо возразил он, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
– Тогда откуда маркизе знать, что она должна делать если нет ни правил, ни порядка? – снова спросила Абби..
– Правил не существует, Абби. Никаких правил! – резко сказал Майкл, раздраженный тем, что не может объяснить ей свою мысль.
– Значит, люди из высшего света могут делать все, что им заблагорассудится? – ласково спросила она
– Да! – прохрипел он в ответ.
– Благодарю вас, это была очень полезная беседа, – дружеским тоном заявила Абби и поднялась со стула.
Майкл, не привыкший объяснять свои мысли кому бы то ни было, потерял дар речи, пораженный той ловкостью, с которой она повернула против него его собственные слова. Аромат сирени окутал его, когда она проходила мимо, и он вдруг почувствовал, что не может так просто ее отпустить.
– Погодите минутку, Абби. Она остановилась уже в дверях.
– Да?
– Я запрещаю вам играть в дартс, принимать отел у коров и менять колеса у фургонов. Таковы мои правила. Вы будете вести себя так, как вам велит ваше положение в обществе. Я ясно выражаюсь?
– Вы имеете в виду положение маркизы? – осторожно спросила Абби.
– Да, маркизы, – ответил Майкл, теряя терпение. Абби склонила голову набок,
– Вы выражаетесь вполне понятно.
– Ну, и чем вы намерены заняться сегодня?
– О! Вышиванием, игрой на фортепьяно. Ничем особенным, – приветливо ответила она.
– Вы не будете покидать Блессинг-Парк, ездить к Хавершемам или в Пемберхет, – все больше распалялся Майкл. В ее фиалковых глазах отразилось глубокое разочарование, и Майкл тут же пожалел о сказанном.
– Как пожелаете. До свидания, милорд. – И она тихо прикрыла за собой дверь.
Джоунз сразу же повернулся к Майклу и вперил в него неприязненный взгляд.
– Если вы позволите мне взять на себя смелость, сэр… Майкл все еще злился из-за того, что не мог толком объяснить, чего хочет, и был поражен удивительно многословным высказыванием Джоунза. Не позволю! – Хорошо бы проявить немного доброты. Она этого заслуживает.
– Боже мой, Джоунз, по-моему, вам следует вызвать доктора. Вы, кажется, учите меня, как обращаться с женщиной! – изумленно произнес Майкл.
– Мои глубочайшие извинения, милорд, я бы никогда не посмел учить вас, как обращаться с женщиной, – без тени смущения ответил Джоунз. Майкл самодовольно кивнул и принялся за свою овсянку. – Речь идет о вашей жене. Рука с ложкой застыла в воздухе.
– Джоунз!
Но Джоунз уже вышел, оставив Майкла доедать остывшую овсянку. В отчаянии он бросил ложку и направился к выходу, мысленно призывая Абби вернуться и ругая себя за слабость.
В конце концов, Майкл пошел в библиотеку в поисках Абби и писем, о которых упомянула эта глупая девчонка. Но ее там не оказалось, и Майкл отправился в главную гостиную. Открыв дверь, он замер на пороге. Комната совершенно преобразилась. Мебель была сдвинута на середину, вокруг столов, заваленных книгами, стояли уютные кресла. Несколько старых портретов исчезли со стены, оставшиеся были перевешены на другие места. Майкл не был вполне уверен, но, похоже, некоторых статуэток тоже недоставало. Французские окна до самого пола, выходящие на террасу, были распахнуты, и легкий ветерок, необычно теплый для конца зимы, шевелил листок бумаги на столе. Эти окна, насколько помнил Майкл, никогда не открывали. Комната стала просторнее, приобрела веселый вид и разительно отличалась от той темной, мрачной гостиной, к которой он привык. Горничная, вытиравшая пыль, прервала свое занятие и присела в вежливом реверансе, когда он удивленно переступил порог.