О Вечный! А если теперь и я ввяжусь…

– А вы?! Вы тоже играете? – зачем-то спросила я у мужчины.

– Исключительно на нервах, – хмыкнул мистер Холт. – Чаще – близких мне людей. Особенно люблю нервы канцлера. В игре на этом инструменте я виртуоз.

О! А он, оказывается, даже способен шутить.

– Будьте осторожны, это очень ненадежный инструмент, никогда не знаешь, когда лопнут струны и треснет отдачей. – Мне ли этого не знать, помня мои концерты на папенькиных нервах.

Но все же ему удалось меня немного отвлечь. Я даже почувствовала благодарность за это.

– Не смею спорить! – заметил виртуоз и с силой постучался в дверь.

Та открылась настолько быстро, что у меня закралось подозрение, что кто-то сидит под дверью и ждет, когда к хозяину дома явятся гости. Притом гостей ждали здесь круглосуточно.

– Добро пожаловать, мисс Фейл, – галантно пропустил меня вперед мужчина, и я вошла в дом.

– Хорошего утра! – пожелала мне равнодушная или хорошо скрывающая свое мнение темноволосая маленькая девушка лет шестнадцати. Но, возможно, она просто привыкла к тому, что хозяин возвращается утром и в компании женщины?

Черт! Ведь и правда, я же совершенно ничего не знаю об этом человеке. А если он меня сейчас прирежет и прикопает на заднем дворе?!

– Что вы там опять себя накручиваете? – уже откровенно рыча, спросил Холт.

– Не обращайте внимания, – прочистив горло, сказала я. – Давайте я посмотрю артефакт… Ой, не посмотрю! Мой несессер остался в мастерской.

– У меня есть все инструменты. Или вы полагаете, что я надеялся на вашу собранность?!

Я ничего не полагала, о чем и хотела сообщить уже опостылевшему клиенту, но меня перебил женский визг:

– …Это что такое?! Ужас!!! Это проклятье? Джереми, она ведьма, ее нужно арестовать и допросить, а потом на дыбу! Джереми, да сделай же хоть что-нибудь… Кошмар! О Вечный! Я вырву ей все волосы и выдеру глаза, клянусь своей родовой честью!..

И так далее, и тому подобное, и на тех же высоких тонах. Кажется, я догадываюсь, кто там визжит как резаный, но предпочла сделать вид, что совершенно ничего не понимаю.

– Сара! Я сколько раз тебя просил следить за освещением в гостиной?! – поинтересовался мистер Холт, чем вверг меня в некоторое замешательство.

– Но я… – начала девушка и умолкла под тяжелым взглядом своего работодателя.

Так и подмывало спросить: а при чем тут освещение?! Но как-то нехорошо получалось с моей стороны.

– Идемте, мисс Фейл! Сара, приготовь нам кофе.

– Да, мистер Холт! – выдохнула девушка и буквально испарилась на месте. Вот это рвение.

Дама в гостиной продолжала стенать о загубленной красоте, о черствости мистера Холта и о том, что нужно сделать с девицей, изготовившей такой не нужный никому артефакт. При этом так расписывала экзекуции, что мне жутко захотелось вслед за Сарой мгновенно испариться.

– Вы опять?! Мисс Фейл, что у вас за привычка изображать из себя столб?! Пойдемте. Утро почти. Мне еще работать сегодня.

Я идти никуда не хотела, но и в очередной раз испытывать его терпение было верхом безрассудства.

Потому, набравшись храбрости, я последовала за Холтом.

Ну, будем надеяться, что все обойдется. Я все же ценная персона. Пока.

В общем, я была готова к любому продолжению сегодняшней безумной ночи. Даже к драке с рыжеволосой мисс с мерзким характером. Как-то уже начинаешь привыкать к своей неудачливости, если она преследует тебя чуть не на каждом шагу. И можете представить мое удивление, когда в гостиной Эмили Вайтс попросту не оказалось.

В гостиной вообще никого не оказалось. А визг и проклятия, летящие в мою скромную персону, резко оборвались.

Я непонимающе окинула взглядом совершенно пустую комнату с весьма скромной для человека такого положения обстановкой, надеясь, что все же не сошла с ума и мисс Вайтс где-то тут. Жутко захотелось отдернуть штору, но я постеснялась это сделать, как и напрямую спросить у хозяина дома, где сия скандальная особа спряталась.

– Пэр! – позвал мистер Холт, чем меня несказанно удивил. – Ты куда опять спрятался?!

– Ты мне за это ответишь! – противно завизжал в ответ со шкафа голос мисс Вайтс, окончательно выбив почву из-под ног. – Я не прощу!

– Прекрати сию минуту! – откровенно злясь, велел вице-канцлер. – Сюда!

И только после этих слов с самого верха книжного шкафа слетела мелкая желтенькая птичка. Глядя на это милое создание, очень сложно было поверить, что это она орет как ненормальная голосом рыжеволосой мисс.

– Как ты мог?! – чуть не плакала птичка. – Как ты мог, Джереми?!

– Сара! Я же просил не выпускать Пэра и накрывать его клетку чехлом, – напомнил Холт как раз появившейся служанке и посадил птичку в небольшой вольер на высокой тумбе. И тут же накинул сверху плотную темную ткань, пока птица снова не начала выдавать секреты дома Джереми Холта. – По крайней мере до тех пор, пока он не забудет… Хм, ладно. Оставим это!

О! Сцена, оказывается, и правда была феерической. Мисс Вайтс совершенно не подбирала выражений. И мне как-то не хотелось бы встречаться с ней до тех пор, пока не только милый птах, но и сама Эмили Вайтс не заболеет амнезией.

– Прошу, мисс Фейл! – указал мне на стул подле небольшого столика хозяин дома, а сам вышел.

Ровно через несколько мгновений он вернулся с набором инструментов в небольшом саквояже и часами.

– Я вас умоляю, давайте быстрее, а то вы так громко злорадствуете, что я едва могу сдерживать желание вас придушить, – продолжал раздражаться мистер Холт, хлопнув на стол часы, как нечто маловажное, и осторожно, как величайшую ценность, поставил саквояж.

– Что вы! Я просто очень рада, что у меня действительно получилось сделать это плетение. Пусть и не совсем с тем эффектом, что планировалось. Я его, между прочим, готовила к выпускному экзамену. Но… увы!

Джереми Холт тяжело вздохнул и присел на подлокотник дивана.

– Боюсь уточнять, что там планировалось. У вас странное воображение, юная мисс.

– Точно как ваше чувство юмора, – решила не оставаться я в долгу, включив настольную лампу и осторожно раскрыв несессер.

Почему-то именно это особенно нервировало мистера вице-канцлера. Настолько, что я не сдержалась и заметила:

– Вы так нервничаете, словно это не набор инструментов, а члены династии.

– Не смешно! Это принадлежало моей матери…

Он запнулся, явно желая скрыть то, что обычно не хотят показывать окружающим люди его положения. Но в нашем с ним случае скрыть что-либо не очень получалось. Я остро почувствовала и его тоску, и непритупившуюся боль утраты. Но как-то это все не очень вязалось с образом злющего нервозного типа, вечно хамящего и язвящего. Хотя… я тоже всегда горюю, стоит вспомнить о матери.