Такого я не видел даже на службе у его могущества Буллфера. Лечебница для сумасшедших на выезде. Я даже не сразу сообразил, что шепчет мне взволнованный Атэр, изо всех сил дергая за руку.

— Поклонись! Слышишь, поклонись! Император!

И только тогда я увидел веселую человеческую публику, сидящую в высоких повозках с резными, позолоченными бортами. Среди них, на самой богато разукрашенной, везли старика в расшитых золотом белых одеждах. На его худое, остроносое лицо падали отсветы, отраженные полированными листочками дубового венка, тоже золотого. Эта игра света и тени создавала впечатление, что император то хмурится, то улыбается.

Поза правителя выражала величественное спокойствие. В отличие, надо заметить, от свиты, члены которой изо всех сил делали вид, что веселятся, а сами с тихим ужасом косились на своих свирепых «ездовых».

Императора приветствовали довольно дружелюбными криками восторга. Колесницу забрасывали цветами. А я стоял не шевелясь и смотрел на это безумное шествие, испытывая огромное желание дать Атэру хороший подзатыльник. Он громко вопил, свистел и приплясывал на месте в полном экстазе от бесплатного зрелища.

— Гэл, ты видел?! Ты видел это?!! В Рэйме вообще запрещено ездить в экипажах!

М-да. Похоже, там, у себя во дворце, они совсем ошалели от безделья. Впрочем, удивляться не приходится. Чем еще заниматься сходящим с ума от роскоши богачам? Все они лишь никчемные, раскрашенные, разодетые куклы в руках настоящих хозяев — демонов. Им разрешается собирать налоги и жить в золотых чертогах. Устраивать выезды на тиграх, перепелиные бои и охоты. Всегда помня, что в любой момент каждого из них могут сбить одним щелчком, для того чтобы поставить на его место другую куклу.

Моя же цель — сделать из Атэра настоящего Хозяина, вернуть утраченную славу и величие, вывести из позорного ранга демонических игрушек, куда он попал по ошибке. И я это сделаю, даже если мне придется тащить его к вершинам власти за шиворот.

— Ничтожества, — процедил я сквозь зубы, сжимая в кулаке коробочку с игральными костями.

Атэр вскинул голову, не понимая, что ничтожного я увидел в ослепительной, на его взгляд, процессии.

— А что?

— А ничего… Где здесь у вас добропорядочные граждане культурно проводят время?

— В центральных термах, естественно. Где ж еще? — хмыкнул мальчишка.

— Что они, в карты играют, прямо сидя в бочках с водой? Атэр фыркнул в ответ на мой вполне резонный вопрос.

— Ничего не в бочках. Там, между прочим, есть залы для отдыха, библиотека, спортивный зал… много чего. А что такое карты?

— Будет время, расскажу.

Если честно, публика, забывшая благородную игру в карты и усложнившая элементарный процесс помывки целой кучей ненужных ритуалов, не вызывала у меня особого уважения. Продолжая недоумевать, зачем в бане нужна библиотека, я поднялся следом за Атэром по широким ступеням.

Мы оказались в просторном светлом зале с колоннами, украшенном мозаикой и изразцами. Мое настроение несколько улучшилось при виде небедного, судя по одежде, общества. Не высший класс, конечно, но на первое время сойдет и это. Теперь нужно разобраться — что, где и для чего.

Так, ясно, слева комнаты для отдыха. Ничего себе. Приятное, веселенькое местечко, освещенное через дыру в потолке ярким солнечным светом. На стенах бодрые рисуночки из жизни древних человекоподобных богов или не менее древних богоподобных людей. Следом виднеется зал побольше и побогаче, там стоят скамьи пошире, и в орнаментах на потолке поблескивает золото. Видно, принимают граждан более состоятельных.

А вот и раздевалка. Здесь снуют миловидные рабы, нагруженные белоснежными простынями, флаконами с ароматическими солями и какими-то мазями… К нам подскочил такой вот улыбчивый парень из обслуги, низко поклонился уставился лучезарно преданными глазами и деликатно потянулся расстегивать застежку фибулы у меня на плече. Я даже растерялся от подобной бесцеремонности.

— Раздевайся-раздевайся, — Атэр фамильярно ткнул меня в бок и запрыгал на одной ноге, развязывая ремешок сандалии, — он заберет нашу одежду.

— Это еще зачем? — Я с досадой отстранил назойливые руки раба, пытающегося помочь мне разоблачиться.

— Так надо. Одетыми внутрь не пускают.

— Отлично, об этом я мечтал всю жизнь! Любоваться толпой голых смертных…

— Давай-давай. — Вдохновляя меня личным примером, мальчишка шустро скинул свой старенький гиматий, и на нем осталась одна цепочка, на которой висел круглый медный медальончик. Потом довольно потянулся. Под смуглой кожей явственно проступили ребра, хоть пересчитывай. Да, признаться, жалкое зрелище — живот впалый, ключицы выпирают, лопатки торчат… Ладно, ничего, откормим. Был бы из этого толк… — Слушай, Гэл… — Атэр почему-то перешел на шепот и ткнул меня пальцем в спину. — Это у тебя что?

— Защитная руна.

— А для чего она?

— Ясное дело — защищает.

Мой заветный талисман-оберег, хранивший от всевозможных напастей, давным-давно закончил свое славное существование. Ничего лучшего я не нашел, поэтому пришлось выбрить на спине защитный символ. Он оказался слабее прежнего амулета, просвечивал сквозь все мои образы, был виден на спине, но зато действовал безотказно. Пришлось поменять большую магическую мощь на надежность. А что может быть надежнее артефакта, ставшего частью собственного тела.

— Надо будет мне тоже сделать что-нибудь этакое… — Атэр замотался в простыню, пытаясь придать ее складкам сходство с императорской тогой.

Да-да! Непременно! Только магической руны тебе и не хватает!.. Хотя, может быть, нарисовать ему «что-нибудь» персональное для прибавления ума и увеличения магического потенциала? Я набросил на себя льняную ткань, замаскировав рисунок на спине, и кивнул мальчишке, чтобы Шел следом.

Следующий зал был мраморным. Все в нем — скамьи, колонны, барельефы на стенах — было выточено из этого камня, режущего глаза излишней белизной. Атэр засмотрелся на две статуи, стоящие друг против друга, и едва не свалился в глубокий бассейн, наполненный водой. Из соседнего помещения выкатился красный, распаренный гражданин, сбросил простыню и с разбегу плюхнулся в водоем, издав громкий вопль то ли восторга, то ли ужаса. Вода, хлестнувшая через мраморный бортик, замочила наши ноги. Она была ледяной.

Атэр невольно поежился и поспешил свернуть в небольшой теплый зальчик, из которого можно было попасть сразу в два больших. Из первого доносились молодецкие удары, кряканье, хэканье, тяжелое дыхание, равномерный стук и сопровождающий его громкий голос, бодро произносящий: «Один, два…» — и так далее до двадцати, затем счет начинался сначала. Ясно. Здесь упражняется атлетически сложенная часть населения. Борцы, игроки в мяч… Мимо прошествовал один из этих господ, чрезмерно заботящихся о своем здоровье. Блестя жирными от масла плечами, он перекинул за спину край небрежно завязанной простыни, окинул Атэра оценивающим взглядом, остался доволен и направился в следующее помещение. Там на широких скамьях валялись и сопели граждане, наслаждающиеся массажем. Ловкие руки рабов шлепали по их телам без остановки, и казалось, будто в этом зале стоит непрерывный гул аплодисментов самой разной силы и тональности.